Служба внешней разведки Российской Федерации

18 Мая 2001

Николай ДОЛГОПОЛОВ

После визита сюда представление о некоторых событиях и персонажах истории здорово меняется. Известные государственные деятели, ученые, дипломаты и военные, даже иные священнослужители если и не были разведчиками-профессионалами, но связь с разведсообществом поддерживали прочную: Здесь четыре зала, несколько мемориальных досок, множество стендов, более 500 фотографий наших разведчиков и около 200 снимков зарубежных агентов.

Меня поразил скромный снимок в последнем маленьком зале, на стеночке справа. На нем мой давний знакомый — дипломат, ровесник. Впрочем, теперь я уже лет на восемь старше, ибо человека этого нет в живых.

Я и в мыслях не мог держать, что он из разведки. Всеобщий любимец, всегда приветливый, спешащий любому помочь. Он так здорово водил машину. Сообщение о его гибели в автокатастрофе ничего, кроме жалости, не вызвало. Как только занесло его в далекую страну, где все это случилось: И кто этот второй, на фото рядом? Короткий и недосказанный ответ на подписи к снимку: ": и : погибли во время выполнения острого оперативного задания в :, в : году".

Мой экскурсовод Борис Никодимович, полковник СВР в отставке, интересуется:

— Знавали?

— Да. Не знал только, что он ваш сотрудник. А нельзя ли рассказать о нем? Светлый был парень.

— Сейчас нельзя.

— А когда можно?

— Боюсь, никогда. — Видя мое огорчение, успокаивает: — Ну, может, лет через 50. У нас такие сроки.

Видимо, уже "не добраться" мне и еще до одного узнанного на фотографии.

Здесь он в обличии важного церковника. Разгар Великой Отечественной, богослужение в старом русском городе, захваченном немцами... Этот священнослужитель создал партизанский отряд. Стоп. Дальше нельзя, как ни обидно.

А я помню, как на одной из выставок меня представляли ему — человеку, благословляющему прихожан на фото. Я догадывался, что он связан с разведкой. На груди орденские планки. Теперь только понятно — за что. После посещения музея я попытался было рассказать о нем, о том, что было в военном 1943-м. Но — "не пришло время". И в отличие от случая с моим погибшим знакомым-дипломатом, оно не придет даже через полвека.

А вот еще одна картинка. Девять лет собирал я материалы о советских "атомных разведчиках" и их иностранных агентах. Десятки встреч, сотни распечатанных страниц бесед, три книги, документальные кинофильмы. Кажется, все или почти все известно и сказано. Но что это за фото: публика в ковбойских шляпах — рядом со стендами о нашей атомной разведке? Вглядываюсь в старомодные снимки. И если фамилии наших, российских разведчиков еще "о чем-то" говорят, то их агенты, порой со звонкими именами, кому они известны? Что же это значит? Лишь то, что секреты атомной бомбы добывали для Советов не только Герои России Морис и Лона Коэны, немец Фукс, таинственный Персей, оказавшийся в конце концов американцем Холлом, но и другие.

Директору кабинета-музея полковнику СВР Владимиру Антонову понятно мое желание приоткрыть еще одну страничку таинственной атомной истории. Но в разведке есть несколько железных правил. Во-первых, никогда не признается, точнее, не комментируется принадлежность или не принадлежность того или иного человека — россиянина или иностранца — к Службе.

Во-вторых, если даже разведчик или агент ушли из жизни, рассказывать о них можно лишь с согласия родственников. Надо ли объяснять, что близкие, особенно иностранцы, на такое почти никогда не идут.

И в-третьих, любое упоминание не только настоящих фамилий, а и псевдонимов, дает чужой контрразведке какой-то шанс вычислить, кто "скрывался" под тем или иным именем. Ниточки из прошлого тянутся в настоящее. Надо думать о том, что живы многие агенты, десятилетия назад прекратившие сотрудничество, и их окружение.

А случается, рассказывал мне разведчик, Герой Советского Союза, что дети, внуки прежних добровольных помощников по-прежнему готовы работать на страну, хоть она сменила и государственный строй, и название — в знак симпатии, ради памяти об отцах и дедах.

После посещения музея некоторые несколько по-иному смотрят на события, участниками которых были сами. На одном из стендов огромная фотография знаменитого ученого Юлия Борисовича Харитона. Снят он здесь, в музее, в окружении разведчиков, добывавших информацию об атомной бомбе. Когда Харитону попытались рассказать о роли разведки, регулярно снабжавшей наших ученых (и его в том числе) секретными материалами, Юлий Борисович произнес: "Позвольте вам не поверить". Тогда Харитону принесли досье. Оказалась, там в числе прочего и записка Курчатова, в которой он просил разрешения ознакомить самого Юлия Борисовича с секретной развединформацией. Харитон пролистал все досье: "Извините, огромное вам спасибо. Я-то полагал, что эти данные поступали к Курчатову из другой секретной лаборатории. А нам их давали уже на исполнение, на проработку":

Полное проникновение в американский "Проект Манхэттен", — думается, одна из наиболее успешных операций разведки за ее более чем 80-летнюю историю.

(Конкретная дата создания — 20 декабря 1920-го. Просьба не путать: ВЧК была создана тоже 20 декабря, но на три года раньше — в 1917-м).

Внешняя разведка во многом обязана своим созданием провалу Красной Армии в польской кампании. Дошли чуть не до Варшавы — и вдруг: Вывод сделали точный. Одна из причин поражения — незнание противника. Так появился на свет хранящийся в музее приказ N 169 за подписью Дзержинского о политической разведке.

Была она немногочисленной и очень гибкой по структуре. По просьбе председателя ВЧК ее согласился возглавить заведующий отделом НКИД — Народного комиссариата иностранных дел Давыдов (Давтян). Много лет прошло- фамилии первых сотрудников установить уже не просто, тем более что многие архивы были уничтожены. Всплывает из глубины десятилетий имя одного из первых секретных агентов. Журналист Филиппов, давая очень важные материалы по Финляндии, находился на связи лично у Дзержинского. А некто в Турции снабжал ценнейшей информацией, работая под фамилией "Сутанов" — сделал много, а вот настоящее имя для истории, к сожалению, так и осталось неустановленным.

От царской разведки "в наследство" досталось несколько генералов и капитан. Они добровольно (довольно неожиданно) начали помогать советской республике.

Имя одного из генералов называть пока нельзя: он славно зарекомендовал себя в иной, совсем не разведывательной сфере. А генерал Дьяконов, до революции военный атташе в Англии, сам дал подписку о работе. Помогал в борьбе против "Российского общевоинского союза". С его участием в Париже захватили его руководителя генерала Кутепова. В некоторых художественных произведениях роль Дьяконова освещается несколько по-иному, но в музее все строго разложили по полочкам:

Другого генерала — Скоблина — завербовали уже в эмиграции. С его помощью похитили второго руководителя РОВСа — генерала Миллера. Но, по самокритичной оценке самого Скоблина, неудачно. Миллер успел написать: "Ухожу на встречу со Скоблиным". И — не вернулся. Скоблина арестовали, допрашивали. Но советская разведка сумела организовать побег и вывезти агента из Парижа куда-то в Испанию. Снабдила документами, вроде бы легализовала. Однако в Испании следы Скоблина теряются. А его жену, известную певицу Надежду Плевицкую, французский суд осудил на 16 лет, из которых она отсидела четыре. Что тут сказать? А лишь то, что знаменитая исполнительница русских песен и романсов была советским агентом.

Да, случались и срывы, которые в этом уникальном музее пытаются и показать, и проанализировать. Тут требуются время, дополнительное изучение материалов. Неприятная дата — 1929 год, первая заметная измена. На чужую сторону переметнулся крупный разведчик Агабеков.

Понесла невосполнимые потери разведка от сталинского беспредела. По словам моего гида Бориса Никодимовича, "изучение тех дел вышибает слезу":

В первых двух залах рассказывается о 62 разведчиках. Они в почетной "Книге памяти". Вклад их трудно оценить. Так вот, из шестидесяти двух сорок шесть — сталинские жертвы. Трагедия людей, верой и правдой служивших Отечеству.

Но и страшный удар по разведслужбе, обескровленной своими же перед войной.

А ведь до середины 30-х информацию из Австрии, Германии политическая и нелегальная разведка давала богатую. Исправно и педантично трудился на нас, в частности, ответственный работник спецслужбы министерства безопасности Германии. Затем он перебрался в Австрию. Фотография: умное, мужественное лицо. И фамилия приводится.

— Но назвать его нельзя, — вздыхает полковник.

— А может, все-таки пора? — Ведь столько сделал.

— Нет, остались родственники в Австрии. Не подводить же их. Вообще, о войне предупреждали многие. Не только Зорге, — пытается отвлечь меня от мыслей на тему "можно — нельзя" тактичный полковник. — До чего у нас были прекрасные источники информации в рейхе. Диву даешься, какие ценные данные получали из МИДа Германии через жену одного ответработника.

— А муж-то знал?

— Был совершенно не в курсе. Смотрите, какая красивая женщина. И самоотверженная. Ее гестапо, в отличие от "Красной капеллы", так и не раскрыло.

Посещение музея заставляет в чем-то по-иному взглянуть (говорю о себе) на партизанское движение. Да, создавались стихийные отряды народных мстителей.

На смерть бились с врагом безымянные герои. И все же наиболее боеспособные соединения создавались в Центре. Около половины разведчиков под руководством Павла Анатольевича Судоплатова вошло в так называемое 4-е управление. Задача — подготовка партизанских оперативных отрядов для борьбы в тылу противника. За три года в них направлено около 14 тысяч человек, среди которых и 500 иностранцев. Так что священнослужитель, о котором рассказывалось вначале, тоже из того чекистского призыва:

Несколько стендов с фотографиями Героев Советского Союза. Погибший в годы войны Николай Кузнецов: Здравствующий и ныне Вартанян, группе которого в 1943-м удалось предотвратить покушение на руководителей "большой тройки" в Тегеране, — о нем "Труду" довелось рассказать первым.

Еще один разведчик. В Главном разведуправлении (ГРУ) утверждают, будто как раз он — прообраз Штирлица и, конечно же, работал в военной разведке. В СВР с этим категорически не согласны: "Материалы — все наши, автору Юлиану Семенову давали их мы. А Штирлиц — образ обобщенный".

Хотелось бы побольше рассказать о современных разведчиках. Этого, например, в музее величают "И один в поле воин" — долгие годы находился в Латинской Америке. Потом вернулся, быстро продвинулся по научной, совсем не разведывательной линии, стал академиком. Сравнительно недавно ушел из жизни. А вот фото обаятельного человека с греческой фамилией. Под ней он 22 года работал за рубежом нелегально.

Удивительно, однако среди нелегалов немало женщин. Вот дама, затянутая в элегантное платье, тоже трудилась вдали от Родины в общей сложности больше двух десятилетий. Занималась (несмотря на довольно легкомысленный внешний вид) сугубо научно-технической разведкой. Ее муж погиб, и 12 лет она действовала фактически в одиночку.

А вот и агент, равный, как убеждают в музее, Киму Филби. И ученый из Европы, который передавал информацию не менее важную, чем в свое время атомный агент Клаус Фукс. Говорят, чтобы его засекретить, легенду этого человека меняли трижды. А вот пара нелегалов, к которой относятся с благоговейным трепетом "Высшая школа. Короли информации и дезинформации".

Да, все это — история. История живая, яркая, только вот под грифом "Совершенно секретно".