ЮРИЙ ДРОЗДОВ. ФАНТАСТИЧЕСКАЯ СУДЬБА, В КОТОРОЙ ВЫМЫСЕЛ ИСКЛЮЧЕН

19 сентября Юрию Ивановичу Дроздову исполнилось бы 95. Его нет с нами три года, но люди, знавшие его, обязательно поднимут бокал, вспомнят об уникальных аналитических способностях, редких человеческих качествах. Вспомним и мы.

 Он брал Берлин в Великую Отечественную. Участвовал в операции по обмену советского разведчика Абеля на американского летчика Пауэрса. В период «холодной» войны работал резидентом в Нью-Йорке и Пекине. Более 10 лет возглавлял управление нелегальной разведки ПГУ КГБ СССР. Создал группу спецназа «Вымпел». Разработал и организовал операцию по взятию дворца Амина в Афганистане… 

 Я видела Юрия Ивановича всего пару раз. Он входил в помещение – и «знающая» публика почтительно расступалась: генерал-майора Дроздова уважали все – коллеги, подчиненные, противники… В свои за 90 легенда российской разведки продолжал трудиться – руководил аналитическим центром «Намакон» и делал весьма точные прогнозы о будущем России и мира. Как и многие нелегалы он не любил давать интервью, и все-таки однажды нам удалось пообщаться.

Начало

В первую очередь меня, конечно, интересовали «истоки» – откуда берутся такие люди…

– Помню отца только военным, всегда в форме, – рассказывал Дроздов. – Иван Дмитриевич происходил из зажиточного рода. Участник Первой мировой войны, награжденный Георгиевским крестом за храбрость, он с воодушевлением встретил революцию. Время было такое, что даже у членов одной семьи расходились взгляды на политическое устройство России. Не исключением была и наша: мой отец, царский офицер, перешел на сторону большевиков и отправился воевать в составе дивизии Чапаева, а его брат сражался по другую сторону баррикад – гражданская война в отдельно взятой семье! Отца мотало по подразделениям – Сибирь, Белоруссия, в конце концов он осел в районе Борисова. У мамы – Анастасии Кузьминичны – тоже интересная биография. Выросла в семье охранника помещичьего сада. Хозяин сдуру выучил ее в гимназии – отдал туда вместе со своей дочерью. Потом устроил работать машинисткой на английскую фабрику в Переславле-Залесском. Вернулась в отчий дом моя мама с хорошей специальностью и получила место машинистки в НКВД…

Помню себя с того времени, когда мы поселились в Минске. Отец занимался кадрами в местном университете, иногда выступал по радио – военных к этому привлекали.

 Особой системы в моем воспитании родители не придерживались. Я рос дохлым, болел всем подряд, разве что «воды в коленке» не было. Отцу это надоело, и он принял мудрое решение ежегодно с началом весны отправлять меня с военными частями в лагерь под Минском. Каждое лето я проводил в палатке, так и окреп…

 Отец повлиял и на выбор профессии юного Юры. Из Минска Ивана Дмитриевича перевели в Харьков, в центральную школу ОСОВИАХИМа – снова работать с кадрами. В 1935 – 1937 годах в разных городах СССР создавались специализированные артиллерийские и авиационные школы, это были заведения полувоенного типа…

-Вот в одну из таких артиллерийских школ отец меня, четырнадцатилетнего, и определил. И преподаватели, и пацаны ходили в форме, и это, конечно, дисциплинировало. В этой школе мне пришлось учить украинский язык, в первом диктанте на одной странице я сделал 39 ошибок! И так это меня задело, что я всерьез заинтересовался предметом, приналег. Полученные знания мне потом весьма пригодились в разведывательной деятельности.

Склонность к языкам у Юрия Ивановича оказалась вообще исключительная. Выученный впоследствии в совершенстве немецкий язык позволит ему работать в Германии в роли местного клерка! Немцы принимали его за жителя Лейпцига. 

Но вернемся все же к юности.

– А правда, что вас едва не исключили из комсомола?

– Когда началась война, мне шел 15-й год, – вспоминает Юрий Иванович.- Нас эвакуировали в Казахстан, в Актюбинск. Везли на пароходе через Сталинград, немцы его еще не бомбили, но уже над ним летали. Фашистское наступление на город мы с товарищами восприняли как личный вызов: мы же останавливались там на два дня, с кем-то познакомились, нам оттуда приходили письма. Я подговорил двух школьных друзей сбежать в Сталинград, чтобы воевать с немцами. За это нас чуть было и не исключили из комсомола. Директор собрал класс, все обсуждали наше поведение и вынесли вердикт: необходимо доучиться… Но вскоре военная ситуация обострилась, школу перебросили под Ташкент, а в 1943 году мы уезжали оттуда в артиллерийское училище, в Энгельс.

Должен сказать, что создаваемые в те времена школы и училища во многом соответствовали дореволюционным образцам, но война вносила свои коррективы, заканчивая училище, мы уже знали современные артиллерийские орудия, в создании которых принимали участие опытные вояки.

Вот говорят, в войну не берегли людей, разбрасывались ими, относились как к пушечному мясу… А я с товарищами пробыл в училище полтора года вместо девяти месяцев, нас не спешили отправлять на фронт, учили, возились… У нас был преподаватель из знаменитого рода Бенуа – бывший полковник царской армии, так обстоятельно занимался с нами конной подготовкой, вольтижировкой…

Война

В итоге и отец, и сын Дроздовы все-таки попали на фронт.

Отец ушел воевать в возрасте 47 лет и стал начальником химической службы в артиллерийском полку. В одном из боев под Старой Руссой был ранен – снайперская пуля вырвала ему правое легкое.

 – Уже первое письмо с фронта извещало нас с мамой о том, что отец лежит в госпитале. На поправку он шел долго, ранение было тяжелым, в спине большая дырка… Быстрому выздоровлению, видимо, еще мешало беспокойство о семье. Я в ту пору уже был сержантом, рвался на фронт, и тут меня вызывает начальник училища и сообщает, что он получил письмо от моего отца, который просит оставить меня в Энгельсе командиром взвода, чтобы мама не была одна. Моему возмущению не было предела… 

Я застал войну в последние полгода и никаких подвигов не совершил. Попал на 1-й Белорусский фронт. Нас высадили на окраине Польши в начале января 1945-го. 3-я ударная армия, 57-й противотанковый отдельный дивизион, я – командир взвода огневого подразделения, на мне десять человек и две пушки. Боевой путь начался со взятия Варшавы. Когда я много лет спустя в Нью-Йорке сказал польскому послу о том, что Варшаву мы взяли не 17 января, как принято считать, а тремя днями раньше, он изумился. А ведь действительно, советские войска были в городе уже 14-го числа.

 Потом мы вошли в Померанию, слились со 2-м Белорусским фронтом, двинулись по Балтийскому морю. Оттуда нас быстро перебросили в район Зееловских высот, где мы подготовили форсирование Одера…

«Подвигов не совершил», – сожалеет наш герой, «забыв» об уничтоженной его подразделением в боях за Берлин вражеской артиллерии и полученной за это награды – ордене Красной Звезды. А было Юрию в ту пору всего 20 лет…

Любовь

На фронте Дроздов встретил любовь всей своей жизни.

– Людмила прошла всю войну. А познакомились мы в Польше, я там попал в госпиталь с экземой. У жены непростая биография. Ей не было и 16 лет, когда немцы оккупировали ее родной город Нелидов, они с матерью смогли сесть в эвакуационный поезд и в итоге оказались в какой-то деревне. Вскоре туда пришли наши санитарные части, начали создавать госпиталь, и Людмила стала работать санитаркой. Девчонка она была сообразительная, и ее стали использовать в качестве спецкурьера. Несколько раз переходила линию фронта, и не было ни одного случая, чтобы ее кто-либо обидел, хотя она была очень смазливая. (Смеется.) Так и дошла с госпиталем до Берлина и оставила на стене Рейхстага надпись «Я была здесь!».

Мы поженились в Берлине, замуж она выходила под фамилией матери – Качаловская, по отцу она Юденич. И если бы кто-то узнал, что я женился на девушке с такой фамилией, никакой службы в секретных органах не состоялось бы…

…У меня в руках фотография 1946 года, сделанная в германском Бурге, люблю ее рассматривать: молодой Юрий нюхает хрупкий цветочек, протянутый Людмилой, и оба смеются. В этом кадре столько нежности, света, надежды на новую, мирную жизнь…

Пока мы с Юрием Ивановичем разговариваем, он несколько раз звонит супруге, справляется о самочувствии: «Все свободное время стараюсь посвящать ей».

Людмила Александровна разделила трудную судьбу мужа – все эти 35 лет, отданные разведке, частые разлуки, стрессы, переезды… Юрий Иванович говорил, что жена научилась определять его настроение по звуку мотора его машины.

…В 1966 году в одной из стран из-за плотной слежки он не смог пойти к тайнику. Выручила супруга. Вернувшись, она отдала ему контейнер с фотопленками со словами: «Теперь я знаю, почему вы заканчиваете инфарктами».

Спрашиваю Дроздова, в чем секрет семейного счастья.

– А кто его знает? Мы и ругались, и иногда надоедали друг другу, но семья – это важно. Когда у тебя дети, внуки, правнуки, ты понимаешь, что живешь ради кого-то.

 Командировки

– В 1945 году мы были увлечены победными продвижениями. Да что там мы, вся наша страна была настолько воодушевлена Победой, а потом восстановлением хозяйства, что не замечала очень важных вещей, и лишь годы спустя, читая материалы, касающиеся последних месяцев войны и американской отчетности того времени, я убедился в том, что наши «союзники» никогда не прекращали своих действий против СССР.

 Существуют весьма любопытные документы разного периода. Например, в наши руки попала переписка уполномоченного британской разведки, помогавшего американцам создавать Агентство национальной безопасности. Черчилль ему писал в 1940-е годы: «Мы переживаем в Европе трудное время, не могли бы вы попросить Рузвельта, чтобы он обратился к Гитлеру с просьбой приостановить продвижение на Балканах и ускорить мероприятия в России?». «Ускорить»! Значит, решение о нападении на СССР было принято давно, и наши союзники – США и Англия – не только хорошо о нем знали, но и были кровно в нем заинтересованы… Я вам больше скажу: то, что мы сегодня переживаем, как раз было запланировано в последние месяцы войны.

Вся послевоенная деятельность Дроздова и была направлена на безопасность страны, на то, чтобы противостоять планам мировых разведок.

 В 1956 году, окончив Военный институт иностранных языков, он начал свою оперативную карьеру в официальном представительстве КГБ СССР при МГБ ГДР в Берлине.  С 1957 по 1962 г.г.  принимал участие в подготовке операции по обмену советского разведчика-нелегала Рудольфа Абеля на американского лётчика-шпиона Пауэрса. Играл роль немецкого кузена Абеля – клерка Юргена Дривса.  Встречал его на том знаменитом берлинском мосту и вспоминал, что в отличие от приодетого нашими «органами» в пальто и меховую шапку пышущего здоровьем Пауэрса, изможденного Абеля доставили из американского плена в тюремном балахоне.

Спрашиваю Юрия Ивановича, как ему давались все эти «роли кузенов».

– Актерские таланты в разведчике, несомненно, должны быть развиты. Учась в харьковской школе, я параллельно занимался в драмкружке, руководителем которого был Виктор Хохряков, впоследствии уехавший в Москву и ставший народным артистом. Под его руководством мы ставили спектакль «Маленький Мук», и должен сказать, что навыки, наработанные в детстве, потом мне весьма пригодились…

Однажды чтобы выполнить задание по вербовке сотрудника западногерманской разведки, Дроздову пришлось сыграть роль … члена неонацистской партии, бывшего офицера СС.

  – Вам не было дискомфортно, противно?

– В роли офицера, внедренного в неонацистскую партию, я даже произносил присягу на верность фюреру, – смеется Юрий Иванович. – Это была работа, одна из «сделанных» мной жизней. Были и другие. Например, когда я в Вене завербовал ответственную сотрудницу посольства Западной Германии, – здесь тоже нужен был и артистический, и психологический талант. Серых и безликих разведчиков не бывает. Даже если он и кажется таким, на самом деле просто берет на себя “незаметную” личину…

После Германии была работа в Пекине в статусе резидента внешней разведки КГБ СССР. Время было нелегкое – расцвет «культурной революции», на нашей границе с Китаем отчетливо «пахло войной»… По возвращении Юрия Ивановича лично принимал Юрий Андропов и в течение четырех часов слушал его впечатления.

Не могу удержаться от вопроса:

– Сегодня китайцев можно расценивать как надежных партнеров? Или нас объединяет «дружба против Америки»?

– Не надо об этом громко говорить, – отвечает Дроздов,- но мы практически 400 лет живем без мирного договора с Китаем. И вряд ли когда-нибудь его подпишем.

 – А правда, что вы, будучи резидентом в США, получили в день рождения поздравительное письмо от Мао Цзедуна, в котором отмечался ваш «личный неоценимый» вклад в развитие советско-китайских отношений?

 – (Смеется.) Этот талантливый розыгрыш придумал прекрасный разведчик Генка Серебряков. Узнав о том, что приближается мой день рождения, он состряпал телетайпную ленту с поздравлениями от Мао Цзедуна и подбросил ее мне. Сколько уже лет гуляет эта легенда – настолько мастерски, артистично все было сделано.

Об «американском периоде» в своей жизни Дроздов рассказывать не любил, он проработал в Нью-Йорке под прикрытием заместителя постоянного представителя СССР при ООН (а на самом деле руководил резидентурой) более четырех лет. И как раз в «его» период произошел громкий  скандал – заместитель Генерального секретаря ООН по политическим вопросам и делам Совета Безопасности ООН Аркадий Шевченко отказался вернуться в СССР из американской командировки. Он стал первым советским перебежчиком-дипломатом столь высокого уровня. А ведь поведение Шевченко давно не нравилось Дроздову.

– Мы информировали руководство разведки о возникшем у нас подозрении и попросили через МИД СССР отозвать его в Москву, с тем чтобы избежать нежелательных последствий.

 Однако Шевченко отозван не был, что, по мнению Дроздова, объясняется семейными связями дипломата с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко.

Работать после этого предательства в США было очень тяжело, ФБР отслеживало каждый шаг, прибегая даже к спортивной авиации.

Вскоре Дроздов вернулся домой. А в ноябре 1979 года возглавил нелегальную разведку ПГУ КГБ СССР (Управление «С») – на целых 12 лет. И одним из самых, пожалуй, тяжелых «очагов» его работы стал Афганистан.

Штурм Дворца Амина

Я делала интервью с несколькими участниками этой операции, и все как один отзывались о Дроздове как блестящем организаторе – именно он стал одним из руководителей штурма Дворца Амина. По мнению моих собеседников, он заслужил звезду Героя Советского Союза. Говорят, что отказался от нее в пользу непосредственного участника, будущего первого командира «Вымпела» Эвальда Григорьевича Козлова. Количество наград ведь было ограничено, за эту уникальную операцию дали всего четыре Звезды…

А ведь помимо Дворца Амина наши спецподразделения взяли под контроль в Кабуле еще девять объектов. Этому предшествовала многомесячная подготовка: получение информации, анализ обстановки, визуальная разведка объектов, вербовка источников информации в самом дворце Тадж-Бек, в афганском генштабе…

Ветераны вспоминают, что перед штурмом, когда шел заключительный инструктаж, в комнате повисла тяжелая пауза. Группа понимала, что через несколько минут начнется бой и, возможно, кто-то из него не вернется. Дроздов снял напряжение одной фразой: «Ну что, ребята, а теперь давайте немного пошалим!»…

Вообще о душевных качествах Юрия Ивановича все, кто с ним соприкасался, отзываются одинаково: добрый, справедливый. Навещал раненых, помогал семьям погибших. Выбивал звания и награды – в частности легендарному Геворку Андреевичу Вартаняну, который даже не был аттестован как разведчик. Благодаря Дроздову он получил за свои подвиги звания полковника и Героя Советского Союза…

Не могу не спросить у Юрия Ивановича, а стоила ли афганская игра свеч?

– Стоила! Наблюдательные пункты США уже стояли в Северном Афганистане – у наших границ! Американцы проводили там совместные операции с Китаем, с которым у нас тогда были напряженные отношения. Прижатые американцами, мы упустили возможность серьезно наблюдать за китайцами. Нам вообще приходилось распыляться сразу по многим направлениям.

Практически сразу после афганской операции, но задолго до разгула международного терроризма Дроздов задумался о создании спецподразделения, способного противостоять этой угрозе, умеющего выполнять сверхсекретные и сверхсложные задачи за рубежом, на подступах к нашим границам. Юрий Иванович сумел убедить председателя КГБ Юрия Андропова и через него членов ЦК Политбюро в необходимости создания «интеллектуального спецназа». Группа должна была стать эдаким мини-КГБ, вобравшим умения самых разных подразделений – бойцы должны были обладать навыками оперативной и нелегальной разведки, а значит, уметь собирать информацию, оставаясь невидимыми, или, наоборот, работать под прикрытием, тщательно продумывая легенды, знать языки, быть прекрасными психологами и при этом обладать воздушно-десантной, подводной, горно-альпинистской подготовкой, навыками рукопашного боя, знать минно-взрывное дело, все виды оружия, уметь пользоваться радиосвязью…

Так по инициативе Дроздова в 1981 году был создан легендарный «Вымпел». Его сотрудники выполняли сложнейшие задачи в Мозамбике, на Кубе, во Вьетнаме, Анголе, Никарагуа, Лаосе, Ливане, Египте, Сирии, Иордании… Все закончилось с распадом СССР. В 1993 году вымпеловцы отказалась штурмовать Дом правительства. Президент Ельцин этого не простил: специальным указом он передал подразделение МВД. Из 660 человек только 49 согласились на переход.

На тот момент Юрий Дроздов уже два года как был в отставке.

Эпилог

Развал некогда великой страны он переживал тяжело. Мне рассказывали, как он бился, готовил аналитические доклады – в частности о том, что на территории СССР есть станции, включая Чернобыльскую, на которых работают атомные реакторы старого образца, имеющие опасный изъян в системе охлаждения реактора. Руководство страны предпочло довериться оценкам ученых. 26 апреля 1986 года Чернобыль рванул…

Добровольно уходя с поста начальника нелегальной разведки, за месяц до событий 19 августа 1991 года он предложил председателю КГБ Владимиру Крючкову свой план спасения целостности советского государства. Но его опять не послушали, а собственных полномочий ему не хватило.

– Вам не было обидно, что государство игнорировало добытую вами информацию? – спрашиваю у Дроздова.

 – Я не позволял себе разочароваться в решениях своих руководителей. Я так воспитан.  И вообще считаю, что разведчики имеют право рассказывать только о противнике – и то, если это согласовано. В остальных случаях лучше помалкивать.

 Интересам Родины Юрий Иванович посвятил не только свою жизнь – он вырастил двух “правильных” сыновей:

– Я их не воспитывал, потому что был очень занят, – снова скромничает наш герой,- поэтому обратился к руководству с просьбой зачислить старшего сына в Высшую школу КГБ, он изучил урду и уехал на практическую работу в Индию, стал резидентом в Пакистане. А что касается младшего, то его воспитал Афганистан… Он провел там четыре года в самый опасный, боевой период, держал под контролем кабульскую тюрьму Пули-Чархи. После того как развалили КГБ, ушел на пенсию, устроился на завод. А сейчас работает в Болгарии. Оба сына – полковники. Один из них большой специалист по подготовке разведывательных операций с применением современных технологий…

Напоследок спрашиваю, можно ли в нынешней России воспитать таких патриотов.

–  У нас никогда не возникало желания присвоить себе ни копейки госсредств, обогатиться, хапнуть. Мы жили идеалами. Очень хочу верить, что и для сегодняшнего поколения интересы Родины важны и значимы. Важно помнить: друзей у России никогда не было и, наверное, уже не будет. Мы все в ответе за нашу страну.