"Мы уже не боимся огорчить начальство"

Беседовал Николай ПОРОСКОВ

20 декабря Службе внешней разведки Российской Федерации исполняется 80 лет. За эти годы было все: взлеты и падения, героизм и предательство, награды и репрессии. Но никогда и никто не усомнился в необходимости этой Службы государству.

Информация, добываемая разведкой, подчас радикально влияла и влияет на решения руководства страны. Вряд ли можно найти другой род деятельности, где люди были бы столь разносторонне развитыми, где понятия патриотизма и государственности не девальвировались и в смутные времена.

Один из тех, кто прожил в разведке большую часть ее современной истории, генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко, наш сегодняшний собеседник. За годы работы "в поле" он много сделал для страны.

Накануне юбилея Вадим Алексеевич выделил ключевые даты истории СВР:

1920 год — создание Иностранного отдела (ИНО) ВЧК;

1938 год - создание первого учебного заведения — Школы особого назначения (ШОН), после чего разведка становится профессиональной;

1943-й — организация информационно-аналитической службы;

1991-й — выделение разведки из КГБ в самостоятельную структуру;

1992 год — принятие Закона "О внешней разведке".

Может быть, по прошествии некоторого времени будет внесена еще одна ключевая дата — избрание бывшего разведчика президентом страны.

В. А. Кирпиченко родился в 1922 году в Курске. В составе 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии участвовал в освобождении Венгрии, Австрии и Чехословакии. В 1952 году окончил арабское отделение Московского института востоковедения. Из нескольких предложений — аспирантура, МИД, газета "Правда", служба в разведке — Кирпиченко выбрал последнее.

Учился в разведшколе N101, работал в Восточном отделе ПГУ (Первое главное управление) КГБ, в декабре 1954 года выехал в свою первую служебную командировку — в Египет заместителем резидента, с 1960 года — резидент в Тунисе, в 1967 году назначается руководителем африканского отдела внешней разведки. В 1970 году вновь выезжает в Египет в качестве резидента КГБ. В 1974 году В. А.Кирпиченко назначен руководителем управления нелегальной разведки "С", одновременно он становится заместителем начальника всей разведывательной службы, с 1979-го по 1991 год — первый заместитель начальника разведки.

В 1979 году генерал-лейтенант В. А. Кирпиченко был в Афганистане в качестве представителя руководства ПГУ КГБ. С 1991 года возглавлял группу консультантов при директоре СВР.

Вадим Алексеевич — почетный профессор Академии внешней разведки СВР, автор книг "Из архива разведчика" (1993 г.) и "Разведка: лица и личности" (1998 г.), руководитель авторского коллектива по работе над шеститомной монографией "Очерки истории российской разведки".

Награжден 54 государственными наградами, среди которых 8 орденов СССР и России, столько же — зарубежных стран, 38 медалями.

Супруга Валерия Николаевна — профессор, доктор филологических наук, специалист по современной арабской литературе. Сын и обе дочери также стали арабистами. Сын — посол РФ в Объединенных Арабских Эмиратах. У Вадима Алексеевича четыре внука.

- Вадим Алексеевич, вы, наверное, единственный из наших разведчиков, встречавшихся с семью директорами ЦРУ, а Уильям Колби называл вас другом и коллегой. Главный противник, ГП, как еще недавно говорили, и вдруг такая оценка... И что вообще за люди, эти директора ЦРУ?

 — Естественно, "дружба" относится к последнему периоду, когда мы стали активно устанавливать партнерские отношения. Национальные разведки всегда будут существовать, будут соперничать, противоборствовать, однако есть вопросы, решить которые без партнерства невозможно. Это терроризм, перемещение капиталов, распространение ядерного оружия, наркомафия...

Начались встречи с этими "страшными монстрами", какими они нам раньше казались. Так получилось, что директора нашей Службы поручали мне проявить гостеприимство по отношению к бывшим главам ЦРУ. А с Колби мы встречались на различных международных конференциях, посвященных будущему разведок, и установили с ним добрые отношения. Он много интересного рассказывал, называл себя диссидентом в ЦРУ. Его действительно там не любят, поскольку он пытался поставить это ведомство под контроль конгресса, был автором ряда законов, которые ограничивали деятельность ЦРУ, главным образом по части "мокрых дел".

Еще один из моих знакомых, Стенфилд Тернер, тоже у них считался лицом, не очень лояльным к ЦРУ, поскольку, будучи человеком военным, четырехзвездным адмиралом, он хотел насадить военные порядки. Директора ЦРУ оказались хорошей выделки бюрократами (в лучшем смысле этого слова), с очень хорошей памятью, не нервные. Они так хитро ведут беседу, что любой ваш ответ на вопрос дает ему удовлетворение.

- ЦРУ — под контролем Конгресса, а Служба внешней разведки Российской Федерации под чьим?

 — Этот вопрос страшно интересный. С момента создания 20 декабря 1920-го и до 1992 года мы действовали в состоянии полного беззакония. Вообще в мире законов о разведке очень мало. Более или менее разработанное законодательство в США, во всех европейских цивилизованных странах этого нет, а есть законы, которые регламентируют только какую-то часть их деятельности. Мы раньше нарушали законы той страны, в которой работали (что естественно), и не были защищены никакими своими законами. Поэтому, когда начался коллапс и развалился Советский Союз, когда расчленили КГБ, Примаков быстро понял, в чем трагизм нашей ситуации, и мы с парламентариями и военными разведчиками стали готовить проект закона "О внешней разведывательной деятельности". 8 июня 1992 года такой закон был принят.

Теперь, нарушая законы другой страны, мы по крайней мере защищены своими. Над нами есть контроль со стороны Президента и его Администрации, поскольку разведка прямо подчинена президенту, и только. Но различные комиссии и комитеты парламента также имеют право контроля, который не является тотальным. Например, Комитет по бюджету знает, сколько мы тратим денег и по каким статьям. Руководители разведки приглашаются в комитеты (по безопасности, по международным делам) и комиссии Думы, рассказывают о нашей деятельности. Но оперативные дела — прерогатива Президента.

- Меня всегда смущало то обстоятельство, что люди из комитетов парламента, контролирующие вашу деликатную службу, все поры которой пропитаны информацией не для каждого уха, это люди все же временные: не будучи избранными на второй срок, они уносят эту информацию.

 — Агентуры они не знают, операций конкретных тоже. И знать не должны. Они знают основные направления нашей деятельности, которые записаны и в законе: политическая разведка, научно-техническая, безопасность экономики, собственная безопасность... Относительно новым направлением является экологическая безопасность.

- Всегда ли информация, добытая разведкой, воплощается в конкретные действия государства?

 — Наша информация все годы правилась нашими начальниками. Нам могли сказать: нет-нет, это расстроит Леонида Ильича, эту информацию не надо выдавать. Сейчас мы рубим правду-матку, докладываем в первые адреса и отвечаем за свою информацию. Теперь не надо изворачиваться, почему не доложили вовремя. У нас появилось "феодальное право первой ночи". Разведка совершенствуется.

Потребовалось 23 года, чтобы увидеть необходимость в информационно-аналитической службе: она была создана во второй половине 1943 года, до этого информация направлялась в "живом виде": агент "икс сказал... Не имея аналитической службы, разведка не давала потока информации изо дня в день, проскальзывала дезинформация.

Доклад разведки — полдела. В состоянии ли Президент, Правительство что-то сделать по материалам разведки, будь они сто раз правильными? А если нет экономической возможности по претворению в жизнь доложенного разведкой? С начала 70-х СССР стал заметно отставать в развитии экономики, невозможно было немедленно что-то воспроизвести у нас, делали это избирательно. А разведка добывала почти все, что нужно: образцы, документацию.

- Интерес к разведке никогда не ослабевал, но "шпионский скандал" с Поупом подогрел этот интерес. Руководство вашей Службы предлагало Президенту обменять Поупа, например, на Эймса или кого-то еще?

 — Действительно, почему бы и не обменять? Но тут много вопросов. Хочет ли этого Эймс? Как понимаете, связи с ним нет, чтобы обсудить проблему. Но она жизненная. Насколько мне известно, вопрос обмена не обсуждался.

- Тем не менее сегодня СВР признает сотрудничество с ней Эймса? Раньше этот вопрос повисал в воздухе.

 — Факт сотрудничества признавал еще Примаков, потом эта тема как-то не поднималась. Я думаю, что Эймса мог сдать Калугин, наш "самый знаменитый" предатель.

- То есть вы считаете Калугина предателем?

 — Естественно. Калугин очень возмутился, когда Президент назвал его предателем. Остальным после Путина легче выговаривать это слово. Вопрос в том, сколько Калугин сдал агентов и как он это делал. Нужно доказать факт его измены. Это дело военной прокуратуры. Я же называю его предателем, отталкиваясь не от конкретных дел, а от словаря Даля. Конечно, Калугин предал страну, товарищей, организацию. Он, как и все мы, подписывал обязательство о неразглашении военной тайны. Тем не менее сдавал наших агентов.

- Мне известно только о Роберте Липке...

 — Калугин пишет в своей книге примерно так: в начале 70-х годов мы имели в качестве агента одного из старших дипломатов большой арабской страны. Или второго секретаря в одной латиноамериканской стране в такие-то годы. Он не называет имен, но дает точные наводки. И так упомянуты около десяти наших источников, которых несложно вычислить.

- Раз уж затронули тему предательства... Мне кажется, что как профессия шахтера непременно связана с пылью, вредными газами, так к ремеслу разведчика привязывают предательство. В последние годы о предателях что-то не слышно. Их не стало?

 — Когда у нас одна система гибла, а вторая еще не народилась, некоторые предатели предпочли убежать к своим хозяевам. Вы правы в том, что на передовой линии, когда разведчик находится в поле зрения контрразведывательных служб, он, бывает, попадает в ситуацию, из которой слабый человек не может выбраться. Природу предательства я обсуждал с бывшими директорами ЦРУ. Это конгломерат разного рода пороков, слабостей, это и психическая неустойчивость, разлады в семье, бегство от нелюбимой жены, мнительность (вообразил, что неизлечимо болен и сможет вылечиться только в другой стране). Один обратился за помощью к противнику, желая вылечить своего ребенка, попавшего под Чернобыль. Причиной предательства бывает даже желание напакостить начальнику. И, конечно, деньги. Чисто идейных борцов за прекрасную капиталистическую систему не было.

- Известны случаи, когда гражданин западной страны, долгое время работавший на нас и в силу обстоятельств оказавшийся в СССР, бывал сильно разочарован. Вплоть до того, что не мог засыпать под "музыку" капающего водопроводного крана, страдал от хамства. Бывало, и с собой кончали.

 — Одному нашему агенту, приехавшему с Запада, в очереди за капустой продавщица нарисовала на руке химическим карандашом номер. Он пришел домой, показывает жене: вот страна, борьбе за идеалы которой мы посвятили жизнь... Некоторые уезжали обратно, некоторые адаптировались.

- Наверное, по прошествии времени можно сказать, почему Майкл Соутер, получивший в Союзе фамилию Орлов, в начале 90-х в расцвете сил покончил с собой.

 — Да, у него оставались там родственники. Возможно, ожидал увидеть здесь что-то другое. Может быть, брак, заключенный уже здесь, оказался неудачным. Человек он был субтильный, мечтательный, очень возбудимый, а тут такая ломка от смены всего и вся. Тем не менее, уходя из жизни, он попросил похоронить его в форме офицера советской разведки, не дал никакого повода усомниться в том, что разочаровался в своей разведывательной работе.

- Поуп у нас попал в нашу тюрьму. А наши разведчики в иностранных тюрьмах есть?

 — Американцы коварно, от имени российской разведки, сделали подходы к нашим архивным, бывшим агентам, с которыми не было связи, и засадили их. В том числе и Липку, которого сдал Калугин. Их не так много.

- Что-то можно для них сделать?

 — Это тема запретная. Все, что мы можем для них сделать, относится к области тонкой разведывательной технологии. Начиная с послевоенного времени и до настоящего, мы старались выручать всех, никто не был оставлен и забыт. В прошлом нам помогали и соцстраны.

- То есть единственная форма помощи арестованному агенту — обмен? Не посылать же ему посылки в тюрьму?

 — Подключение адвокатов, использование политических деятелей, которые с симпатией относятся к России. В таком деликатном деле, как выручка наших людей, есть свои технологии, приемы, возможности, о которых говорить неуместно даже по случаю праздника.

- В последние годы внимание руководства страны к разведке, как и к другим силовым структурам, было ослаблено, меньше выделяли денег, уходили кадры, количество резидентур сократилось. И я где-то слышал обидную для Службы фразу: СВР стала информационным агентством закрытого типа. Может быть, это намек на то, что из-за рубежа идет лишь информация, почерпнутая из открытых источников?

 — Мы отнюдь не отказались от приобретения источников для получения секретной информации. Может быть, люди, которые порождают такие фразы, имеют в виду то, что работа с открытыми источниками информации приобретает все большее значение. Американцы пишут, что 80% развединформации добывается из открытых источников. Я, как человек, много проработавший "в поле", скажу, что 5% особо секретной информации перекрывают остальные 95, но надо дать общий фон — и тут уместна работа с открытыми источниками. Не владея обстановкой в стране, разведчик не сможет оценить важную информацию, пропустит ее мимо ушей. Секретная и открытая информация превращается в нечто единое.

- Даллес в своей книге "Искусство разведки" еще в конце 40-х годов писал о том, что локаторы вытеснят агентов типа Маты Хари. Оправдывается его прогноз смены агентурной разведки технической?

 — То, что творится в умах людей, принимающих окончательное решение, никакой радар и лазер не зафиксирует. Человек делится мыслями со своим окружением, вот там и надо иметь источник, чтобы знать истинные планы. Но когда есть спутники, могущие обследовать площадь вплоть до квадратного метра, роль визуальной разведки уменьшается.

- Раньше люди охотно шли служить в разведку хотя бы потому, что побывать за рубежом было уже экзотикой, была возможность заработать и на чеки купить что-то в "Березке". Сейчас это доступно практически всем. Тем не менее люди и сейчас к вам идут. Кто они?

 — Раньше это была действительно очень престижная профессия, и когда мы выходили на человека с предложением, были редки случаи отказов. Сейчас профессия банковского служащего стала престижнее. Но обстановка меняется, многие молодые люди понимают, что государственная служба значительно более стабильна, и хотя здесь меньше платят, есть гарантии другого рода. Есть и вопрос существа самой профессии.

Кто такой разведчик? Специалист-международник, страновед, лингвист (норма в разведке — два языка), психолог (со второй, третьей встречи должен распознать, что за иностранец перед ним), работа по прикрытию (дипломат, журналист, торговый работник). Это человек психически полноценный, собранный, спортивный, это охотник-следопыт: вышел из посольства, "понюхал воздух" и определил, есть ли опасность. Разведчик должен водить машину, обладать прекрасной реакцией, быть настроенным на то, что может попасть под полицейский пресс, умеет выявлять наружное наблюдение. Если все это собрать, то получается интересная профессия.

- То есть нехватки в кандидатах вы не испытываете?

 — Период, когда шельмовалось все, что вышло из КГБ, был сложный для нас и тревожный. Сейчас его преодолели.

- Вы упомянули полицейский прессинг. Разведка — дело опасное. И не только в том смысле, что могут арестовать или выслать из страны пребывания. Ходит много историй о том, что там могут просто избить, подсыпать яд, наконец, облучать СВЧ окна квартиры. Вам известны такие случаи?

 — Все это имело место. Я бы не сказал, что носило массовый характер, но особо вредоносных, по их разумению, людей они старались вывести из строя и с помощью силовых приемов. Когда мы сейчас встречаемся с нашими партнерами, то разъясняем: в интересах нашей национальной безопасности мы ведем разведывательную работу, но цивилизованными способами, поскольку закон "О внешней разведке" 1992 года не позволяет нам никаких иных форм работы: прессинга, использования компромата, медицинских препаратов — только на основе добровольного согласия источника. И мы рассчитываем на адекватную реакцию со стороны наших партнеров. Во всяком случае, не отмечаем нарастания силовых приемов. За последние годы я таких фактов привести не могу. Начальники разведок встречаются между собой, после этого трудно принять решение измордовать их человека.

- Сейчас "в поле", "на холоде" работают люди масштаба Абеля, Конона Молодого?

 — Конечно, работают. Существует какое-то всеобщее заблуждение на этот счет. Почему известны Абель и Молодый? Потому что обоих предали, тот и другой попали в тюрьму и обоих обменяли. Оба прекрасные работники, стали известны всему миру, всенародно признанными героями. А мы сравнительно недавно хоронили Героя Советского Союза под чужим именем. Потому что его нельзя объявить: он только что закончил работу. Я хочу высказать крамольную мысль: может быть, среди людей, которые очень долго работали там, не засветились, вернулись и спокойно скончались в пределах страны, можем найти таких, которые сделали не меньше, чем Абель и Лонсдейл. Я бы назвал великими разведчиками нелегала Ахмерова, одного из руководителей разведки нелегала Зарубина и так далее. Но поскольку вокруг них не было вселенских скандалов, судилищ, тюрем, вызволений, они прошли мимо зрителя. А журналисты потом пишут: Родина его не оценила.

- У американцев есть разведсообщество, состоящее, кажется, из 13 организаций. Как они говорят, это позволяет координировать работу, не дублировать друг друга. Нам нужно такое сообщество спецслужб? Совсем недавно едва ли не все газеты писали о том, что президент собирается создавать суперструктуру вроде КГБ...

 — У нас есть разведывательное сообщество в рамках Совета безопасности, он координирует работу спецслужб, подсказывает Президенту, как им развиваться. Но координирующая роль должна проявляться только в крупных вопросах — взаимодействия, выработки ориентиров, постановки задач. Но СБ, насколько я знаю, не вмешивается в рутинные дела каждой силовой структуры. Сегодня есть и понимание, и известная гармония наших спецслужб. Они самостоятельны в принятии оперативных решений, над ними нет мелочной опеки.

В том, что СВР самостоятельна, плюсов больше. Недостаток в том, что прежних контактов на уровне сотрудников с контрразведывательными подразделениями просто не существует, эти контакты переместились в высокие эшелоны. Возможно, часть бывших структур и соединится на каком-то этапе, если развитие к этому поведет, но только не СВР и Главное разведывательное управление Генштаба. Президент должен иметь несколько независимых источников информации.

В США тоже сообщество лишь в порядке "сверки часов", директор ЦРУ не вмешивается в дела других.

- Во властных структурах сегодня много людей из разведки: Президент, Секретарь СБ, один из заместителей министра обороны, глава "Рособоронэкспорта"... Как вы это расцениваете?

 — Читайте академика Сахарова, который сказал: в нашей стране осталось одно не коррумпированное учреждение — КГБ, где сидят государственники, они не воруют. Этим Сахаров помог престижу госбезопасности, поскольку заподозрить его в симпатиях к КГБ никак нельзя. Образовалась действительно каста государственников. Но не хочу сказать, что абсолютно все были у нас безгрешными, попадались и нечистые на руку.

Президент Путин при назначении людей из разведки исходил, видимо, еще и из того, что разведчик — реалист, поскольку в оценке явлений и событий достаточно независим, его информация объективна. Посол заинтересован, чтобы в страну, где он представляет Россию, шли вливания от нашего государства, кредиты, чтобы в Кремле приняли такого-то человека. Главный военный советник говорит: надо вооружить армию этой страны, добавить наших советников, и тогда мы будем лучше влиять. Торгпред кричит, мол, давай лес, муку, нефть: больше дадим — оживится торговля. То есть эти люди изначально ангажированы.

А разведчик дает негативную информацию, часто возражая всем троим. Добыча информации, приобретение источников избавляют разведчика от того, чтобы, как говорят французы, скакать на химерах. Увлечение идеями, сенсациями, фантазиями нам непозволительно.

Разведчик никуда не опаздывает: на встречу с агентом надо приходить не раньше, не позже, а в точно указанное время, иначе теряется смысл встречи. Я приветствую назначение разведчиков на те должности, что вы назвали, поскольку знаю этих людей, знаю, что их никто не вовлечет в сомнительные сделки, поскольку у них природа другая. Журналистский вой о наступлении чекистов необоснован. Что, завлабы и преподаватели марксизма лучше?

- Разведка — дело, конечно, серьезное, но вы, например, известны как человек с тонким юмором, я с удовольствием не раз слушал ваши пикирования с прежним руководителем пресс-бюро Кобаладзе. Расскажите что-нибудь веселое, анекдот...

 — В нашем закрытом журнале публикуются профессиональные шутки. Зачитаю вам еще не обнародованное. Это из времен афганской войны: "сознательно участвовал в банде, но не понимал ее целей и задач"; "захвачено около 43 человек".

Во время встречи с руководителями спецслужб восточной страны один из членов нашей делегации сел за рояль и стал бравурно играть. Те удивились: разведчик, генерал и вдруг так владеет инструментом. Глава делегации подумал, что понимание юмора у них и у нас одинаково, и пошутил: он раньше был на нелегальной работе под прикрытием слепого музыканта. "А как у него сейчас со зрением?" — спросили партнеры.

Любимый анекдот Примакова. Одного нелегала вызвал начальник и говорит: "Повезло тебе — поедешь в Америку под прикрытием миллионера". После нескольких месяцев подготовки начальник вызывает опять: "Знаешь, изменилось прикрытие — поедешь в качестве одноногого нищего".

- От газеты "Век" поздравляю вас с юбилеем. Разведка, как и армия, каркас государства. Пусть он остается прочным.