ГЕНЕРАЛ ОТ РАЗВЕДКИ

Оксана Горбенко 

Сегодня — День чекиста. Именно в этот день 83 года назад была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия. А нынешний год знаменателен еще и тем, что сегодня исполнилось 80 лет Внешней разведке России.

О разведке и разведчиках написано много, а сколько еще держится в тайне.

Вот, например, что писал в своих мемуарах бывший директор ЦРУ Аллен Даллес: "Информация, которую смогли добывать советские разведчики во время Второй мировой войны, содействовала военным усилиям СССР и представляла собой такого рода материал, который являлся предметом мечтаний для разведки любой страны".

Или вот что сказала комиссия по делу разведчика-нелегала Конона Трофимовича Молодого (Бен), который выдавал себя за гражданина Канады Гордона Лонсдейла: "Сколько-нибудь важных секретов в адмиралтействе Англии не осталось... "

Служба внешней разведки — организация особая. В ее рядах — классные специалисты, владеющие несколькими иностранными языками, редкими и ценными профессиями. Но современный разведчик мало похож на героя из шпионских боевиков. Труд разведчика — это прежде всего непрерывный, настойчивый поиск оптимальных решений поставленных задач. Но в большинстве своем его труд — повседневный, кропотливый поиск, требующий мобилизации всех интеллектуальных, а часто и физических сил, воли и мужества. Специально к круглой дате мы публикуем интервью с бывшим директором СВР, а ныне первым заместителем министра иностранных дел Вячеславом Трубниковым.

- Как вы стали разведчиком?

 — Прежде всего я хотел бы отметить, что тема, на которую мы будем беседовать, относится все же к тому времени, когда я возглавлял разведку. И мои размышления во многом будут носить окраску того периода.

А в разведку я пришел очень просто: было сделано предложение, я дал согласие, прошел медкомиссию, поступил в разведшколу и после окончания работал в Первом главке. Но настоящим разведчиком становятся в течение длительного времени: во-первых, нужна базисная основательная подготовка, работа в Центре, хорошее знание работы по прикрытию. И, конечно, разведчиком становятся только после первой загранкомандировки, когда ясно, получилось у тебя или нет.

- В 1967 году, после окончания МГИМО, вы были приняты на работу в Первое главное управление КГБ СССР (внешняя разведка). Именно там вы проработали вплоть до 1971 года — до командировки в Индию. Первое главное управление КГБ, а потом и СВР всегда выполняли функцию отслеживания первых лиц государства. Известно, что при Горбачеве, например, велась слежка за Шеварднадзе, Яковлевым... Так ли это?

 — Это не так. Ни Первое главное управление КГБ, а потом и СВР этим не занимались и не будут заниматься. Основная задача — информационное обеспечение, добыча информации по вопросам экономики, политики, науки и техники, экологии, чтобы наше правительство, президент принимали верные решения.

- А если все-таки принимаются неверные решения?

 — Это уже от разведки не зависит. Как показывает история, время от времени игнорировалась информация разведки. Вспомним хотя бы канун Великой Отечественной войны, когда разведка регулярно докладывала, что в июне обязательно разразится война. Однако руководство страны заявляло, что мы не должны поддаваться на провокации. А что касается отслеживания, то это никогда не входило в функции СВР.

Эта служба обеспечивает безопасность первых лиц, когда они выезжают за рубеж. И по закону "О внешней разведке" охраняет секретоносителей. Особенно сейчас, когда терроризм захватывает весь мир, эта задача встала в полный рост. И, работая за рубежом, в СВР постоянно изучают оперативную с точки зрения безопасности обстановку, отслеживают террористические группы, отдельных лиц, чтобы не допустить никаких проколов в отношении и наших первых лиц, и российских загранучреждений, и секретоносителей, работающих там.

- Основная часть вашей "выездной" биографии связана с пребыванием в Индии...

 — С Южной Азией и в первую очередь с Индией.

- Если разведчик успешно работает в той или иной стране, то его, как правило, туда же и отправляют?

 — Нет. Совсем не обязательно, что разведчика после успешной работы в стране туда же и отправят. Просто, например. Восток имеет свою специфику, и востоковеду удобней работать на Востоке, чем на Западе. Специалист по той или иной стране имеет больше шансов поехать в эту страну, чем специалист широкого профиля.

- За какие заслуги вы стали восьмым кадровым генералом армии? Или это произошло потому, что бывший президент никогда не обделял руководителей силовых ведомств званиями и наградами, и вы не исключение?

 — Именно это звание не стоит персонифицировать. Это скорее оценка работы всей службы. Здесь нет моей личной заслуги. В Правительстве наша информация востребована, и поэтому в свое время было принято решение так отметить работу службы.

- С января 1992 года вы были Первым замом директора СВР. Говорят, что решения, связанные с оперативной работой, без совета с вами Евгений Примаков, возглавлявший тогда СВР, не принимал. Тем не менее степень политического влияния у вас меньше, чем у Примакова. Чем вы это объясните?

 — Я считаю, что назначение Примакова в то время директором СВР было очень мудрым и своевременным решением. Он пришел в разведку, будучи уже крупным политическим деятелем, специалистом по вопросам как внутренней, так и внешней политики, деятелем государственного масштаба. И главное, он провел серьезную реорганизацию всей службы внешней разведки при постоянной опоре на профессионалов.

Евгений Максимович вообще исповедует коллективный стиль руководства. Поэтому мне кажется, это был хороший сплав профессионализма нашего ремесла и высокой политики, в которой Примаков был уже своим человеком. Сегодня разведка не делает внешнюю политику, а обеспечивает принятие внешнеполитических решений. Поэтому для меня, когда я возглавлял СВР, было удивительно видеть иногда свою фамилию в рейтингах политиков. А к политическому влиянию я не стремился. Самое главное — это обеспечение выгодного внешнеполитического курса. И конечно, разведка должна держаться в тени. А вылезает она на поверхность тогда, когда внешнеполитическое ведомство недорабатывает. Такой период был. Тогда Евгению Максимовичу приходилось выходить как политику на внешнеполитическую арену, и у него это хорошо получалось.

- Как разведка СВР взаимодействует с разведкой ФПС и ФСБ?

 — У каждого органа внешней разведки есть своя ниша в разведдеятельности. И все друг друга дополняют, а взаимодействуют на основе межведомственных соглашений. Кстати, СВР взаимодействует не только с ФПС и ФСБ, а еще и со многими другими федеральными органами — с федеральной службой охраны, например, с федеральной службой налоговой полиции, с ГРУ... Все это достаточно четко прописано в законе "О внешней разведке".

- И не бывает разногласий?

 — Разногласий не бывает. Бывают разночтения. Все зависит от источников, которыми пользуются ФПС, СВР, ФСБ. Ведь мы же, образно говоря, черпаем воду из одного колодца, но разными ведрами. Если набирать ближе ко дну, то и вода будет помутнее, а если на поверхности, то почище. Так что здесь важен вопрос взаимодополняемости.

- А какую воду черпают в СВР?

 — Если говорить о разведке как таковой, это самостоятельное ведомство сугубо разведывательного характера, работает давно и системно и, я считаю, достаточно компетентно.

Вообще вся разведка живет фактами. Когда начинают время от времени оперировать слухами, версиями, это не та информация, с которой мы имеем дело. Для СВР главное — абсолютно достоверная и точная информация, а спекуляции и домыслы — это не та сфера интересов, где работает разведка. Это журналисты имеют право на какие-то домыслы, предположения.Разведчики не имеют права предполагать, а должны выдавать наиболее вероятную версию.

- Последнее время и журналистов пытаются наказать, если информация непроверенная.

 — Мне кажется, что наша журналистика проходит очень непростой путь развития — от полной зажатости и контроля к полной разнузданности. Этот маятник все-таки должен вернуться из крайнего положения в какое-то среднее состояние. Я ведь работал и под журналистским прикрытием и изучил эту профессию изнутри, у меня очень много друзей-журналистов как в России, так и за рубежом. И за рубежом степень ответственности журналиста, даже в такой стране, как Индия, гораздо выше, чем у нас. К сожалению, мы зачастую смакуем то, что смаковать нельзя, то, что часто вызывает обратную реакцию.

Например, в Индии журналист очень аккуратно подходит к тому, как осветить религиозный конфликт. Сообщение об этом будет, но без прикрас, потому что если показать на экране телевизора какие-то экстремистские действия со стороны мусульман, то будьте уверены — завтра индусы ответят тем же. Они очень ответственно к этому относятся. Ну а нам. наверное, нужно этой болезнью переболеть, чтобы стать более ответственными.

- А как вы совмещали работу журналиста и разведчика?

 —Совмещал очень просто: в этих двух профессиях есть очень много общего это добыча информации. Только реализация ее носит разные формы — у разведчика эта информация секретная, и она докладывается в государственные органы и учреждения, с тем чтобы четко информировать руководство страны, правительство по вопросам, которые требуют принятия каких-то важных решений. А задача журналиста — добыв информацию (в том числе и секретную), сделать ее публичной. То есть способы реализации конечного продукта деятельности разные. Ну и временами методы могут отличаться. Хотя каждый журналист зачастую использует те же методы, и если он ответственный журналист, то он заботится о безопасности источника. И даже если он пойдет до конца, а информация окажется к тому же закрытой, то он никогда не раскроет реальный источник информации. В этом тоже много общего.

А вот форма оплаты различная. В разведке, наверное, больше возможностей оплатить работу источника. У журналиста, особенно если он одиночка, конечно, меньше таких возможностей. Так что это очень близкие профессии.

Но, кстати, профессию журналиста для прикрытия используют реже других. По той простой причине, что слишком велика нагрузка. Ведь если журналист работает с полной отдачей, то он работает 24 часа в сутки, так же как и разведчик. И совместить эти два вида деятельности очень непросто — для этого нужны прежде всего солидные физические силы, и, главное, этот человек должен быть творчески постоянно заряжен. Журналистика и разведка — это творчество. Без творческой искры от Бога ни разведчик, ни журналист не состоятся.

- Несмотря на то, что Россия и США давно декларируют общность интересов в области контроля за нераспространением ядерного оружия, борьбы с международным терроризмом и наркобизнесом, ЦРУ в отличие от разведок других западных стран не шло на реальное сотрудничество с СВР.

 — Взаимодействие СВР с ЦРУ носит, на мой взгляд не очень ровный характер.

В период, когда директором был Русвин, а первым замом — адмирал Штудеман, тогда взаимодействие шло явно по восходящей. Но, к сожалению, наши партнеры из ЦРУ слишком долго и болезненно переживают свои профессиональные неудачи.

- Они обвиняют в этом нашу разведку?

 — Конечно, обвиняют. Но нельзя слишком надолго замыкаться на провалах, переживать профессиональные неудачи. Нужно уметь через это переступать. Я бы сказал, что они не хотят принять простую истину, что разведка не может быть всегда на высоте. Любая разведка и провалы терпит. И ЦРУ не исключение. Надо с этим смириться и привыкнуть.

- Статья 12 действующего Уголовного кодекса устанавливает уголовную ответственность за преступления, совершенные вне пределов России, "только если совершенное деяние признано преступлением в государстве, на территории которого оно совершено". Очевидно, что российские граждане, в том числе сотрудники СВР, завербованные за рубежом и совершившие государственную измену, не могут нести уголовную ответственность по российскому УК — ведь их действия будут для иностранного государства не преступлением, а общественно полезными. Считаете ли вы в связи с этим невозможным привлекать к уголовной ответственности российских перебежчиков и выносить заочные приговоры?

 — Это вопрос толкования терминов. Измена Родине в большинстве стран мира преследуется как уголовное деяние. И не имеет значения, чей гражданин и на чьей территории это произойдет — оно квалифицируется как предательство, измена Родине, заговор с целью нанесения ущерба своей стране. Это нормальное явление, если предателя за рубежом мы будем судить здесь. И есть минимальные основания, по которым он может быть сразу арестован здесь, прямо у трапа самолета. За дезертирство. Он офицер, нарушивший присягу, он дезертир. Этого вполне достаточно, чтобы Военная прокуратура выписала ордер на его арест. Поэтому возвращение сюда всегда чревато для подобных лиц. Но если существует соглашение со страной о взаимной выдаче преступников, то его и оттуда можно заполучить, но нужны весомые юридические основания — совершенное уголовное преступление и заведенное уголовное дело.

Что касается системы заочных приговоров, то сейчас она не действует, так как всегда нужен человек, над которым идет суд, дабы он мог привести аргументы, контраргументы. И это нормальное судебное разбирательство. У нас были случаи, например, с предателем Южином. Он был помилован и сейчас живет в Штатах.

- Федеральным законом "О борьбе с терроризмом" СВР предоставлены полномочия по борьбе с террористическими актами в отношении наших граждан за рубежом. Следует ли так понимать, что благодаря этому закону СВР обязана направлять своих сотрудников для работы во все российские посольства за рубежом? Их работа должна быть гласной или нет?

 — СВР в своей деятельности руководствуется двумя законами: "О внешней разведке" и "О борьбе с терроризмом". И в состоянии использовать и гласные и негласные методы для борьбы с таким явлением, как терроризм. Сотрудники могут быть направлены или не направлены — все зависит от обстановки, от страны. Не везде же должны сидеть люди и дожидаться терактов. Есть офицеры безопасности, которые уже работают на этом участке в разных странах. В данном случае разведка опять-таки добывает информацию о террористических организациях. А в канун визитов первых лиц СВР особенно внимательно следит за передвижениями террористических группировок — ведь сейчас террористы разъезжают по всему миру и действуют далеко не всегда на своей территории.

Там, где не находится политических решений, терроризм процветает. Возьмите хотя бы Ближний Восток или Северную Ирландию — сколько времени все это длится. К тому же локальный конфликт, появление наемников... После конфликта этот наемник остается не у дел — кроме как стрелять он ничего не умеет. И они находят себя в террористических группировках, обслуживая интересы определенных политических экстремистских сил.

- Приносит ли внешняя разведка современной России практическую пользу? В чем выражается польза для государства, и прежде всего для его экономики и финансов, приносимая СВР?

 — Прежде всего разведка — это атрибут государственности. Практически любое государство, считающее себя таковым, имеет разведку. А в ситуации, когда спектр угроз для страны существенно возрастает, — в силу сложностей внутреннего порядка и желания внешних сил попользоваться этой слабостью, — роль разведки существенно возрастает. Главное, что разведка в состоянии вовремя указать политическому руководству страны на те угрозы и опасности, которые возникают сегодня, и, главное, те, которые могут возникнуть завтра.

Сейчас, например, вопрос территориальной целостности России — один из самых главных. И разведка старается обеспечить тот уровень безопасности, при котором можно быть уверенными, что Россия останется единой. Ведь посмотрите, что происходит по периметру российских границ: много региональных конфликтов, Чечня. А если говорить о финансовой стороне, то такую разведку, как наша, Россия может себе позволить. Она себя оправдывает, и это не самая "дорогая" разведка в мире.

- Как СВР трактует политическое убийство? Были ли случаи в истории советской и позднее российской разведки, когда принимались решения о физическом устранении агентов или граждан иностранных государств? СССР, России?

 — Скорее речь идет об убийстве по политическим мотивам. Политически можно убить не стреляя — скомпрометировать, например, человека так, что он политически будет убит. Это тоже политическое убийство. А убийство по политическим мотивам — это, конечно, факт исторический: 30-е, 50-е годы. Но для российской разведки это совершенно чуждое явление — по закону наша деятельность не должна причинять вреда здоровью и жизни человека. А СВР — законопослушная организация, и потому термин "политическое убийство" уже из истории, может быть, нашей, а может быть, и чужой. Сейчас это неприемлемо. Ведь у нас есть суд, прокуратура, то есть система законного преследования.И мы используем юридические рычаги давления.

-Снижается ли сейчас значение агентов-людей по мере того, как совершенствуются технические средства получения информации, перехвата, прослушивания и т. д.? И какова дальнейшая судьба "проколовшихся" разведчиков?

 — Разведчики-нелегалы всегда играли и будут играть очень важную роль в проведении разведывательных операций. А что касается разоблаченных разведчиков, то все зависит от ситуации, — если это громкий провал, если вокруг имени разведчика поднимается большой шум в печати, то ему будет сложно выехать за рубеж, получить визу... Но у нас большая сфера применения сил расшифрованного разведчика. Ведь существуют научное подразделение, информационно-аналитические, есть институт, где разведчики передают свой опыт. Ведь работа в Центре — это часть той же разведки. Сейчас есть, кстати, очень интересный институт разведки по взаимодействию со спецслужбами иностранных государств, когда разведчик не скрывает своей принадлежности к разведке. Это на уровне партнерских связей — мы имеем своих представителей за рубежом, они имеют таких же представителей здесь. И на этом участке расшифрованный, но опытный разведчик может быть полезен.

Конечно, такой разведчик не занимается разведдеятельностью, не ведет агентурную работу.

- Можно ли сейчас обезопасить российскую разведку от сотрудничества, скажем, с американским ЦРУ? Не испытывали вы, внедряя агента за рубежом, опасений в том, что он с момента пересечения государственной границы уже не ваш агент?

 — К счастью, разведка в основном имеет дело с людьми, настроенными патриотически. Более того, именно сейчас в разведку идут люди, побудительным мотивом которых являются любовь к Родине, преданность государству. Ведь если сравнить с ситуацией лет 15 назад, то тогда в разведку зачастую шли люди с меркантильными интересами, так как разведка давала возможность выехать за рубеж, иметь уровень материального обеспечения выше среднего. В тот период разведка давала сотруднику больше возможностей, чем среднестатистическому человеку.

А сейчас у человека есть столько возможностей, что отягощать себя этим тяжелым трудом вряд ли кто станет, кроме патриотов. Зачем, когда есть миллион возможностей выехать куда угодно, заниматься коммерцией? И, кстати, это несравнимо большие деньги, чем те, что платят в разведке. А специалисту, который имеет за плечами нашу Академию внешней разведки, три языка, умение работать с людьми, а еще и побывавшему хотя бы в одной командировке, если он уйдет в бизнес, заплатят намного больше, чем в СВР. Поэтому у меня не возникало тревоги, когда человек выезжал на загранработу, — он сознательно выезжает работать на Родину. В противном случае у него есть возможность выехать без проблем. Зачем ему рисковать? Ведь разведчик всегда рискует это всегда стресс, часто в отрыве от семьи... Сейчас число патриотов в разведке подавляющее.

- Тем не менее люди, засланные туда разведкой, имеют там достаточно высокий уровень благосостояния. По возвращении пытается ли аппарат разведки поддержать близкий к тому, что был за рубежом, уровень жизни разведчика?

 — Человек, который сознательно пришел в разведку, долго работает за рубежом, привык к определенному уровню материального благосостояния, понимает, что результат его работы в разведке — это не личная заслуга. Хотя личный вклад всегда тоже присутствует можно пустить по ветру то, что дала разведка, чтобы обосноваться и отвечать уровню жизни, существующему в этой стране. Поэтому нормальный разведчик понимает, что это его прикрытие, это то, за что заплатила разведка. Возвращаясь домой, как бы это ни было для кого-то с личной точки зрения печально, он четко себе представляет, что он простой российский гражданин, такой же офицер, как и все остальные.

Конечно, определенные льготы он может получить по возвращении, но только при условии большой эффективности, отдачи. Но сегодня в России разведчиков не забывают: помимо различного рода материальных вознаграждений существует и система морального стимулирования — награждение государственными наградами.