Без права на славу. Глава СВР Сергей Нарышкин – о Скрипале, Навальном и ЦРУ

20 декабря – День работника органов безопасности РФ. В этот же день исполняется 101 год со дня создания отечественной внешней ­разведки.

Накануне глава СВР Сергей Нарышкин рассказал «АиФ» о том, прислушиваются ли к информации разведчиков в Кремле, почему некоторые успехи СВР никогда не станут достоянием общественности и о чём шутят главы спецслужб при встрече. 

У тайны больше «семи печатей»

Екатерина Барова, «АиФ»: Сергей Евгеньевич, о героях-разведчиках и их работе мы узнаём спустя десятилетия. Есть ли сюжеты, которые не раскроют никогда?

Сергей Нарышкин: Девиз «Без права на славу, во славу державы!» является основой профессионального и жизненного кредо разведчиков. Об их свершениях, как правило, осведомлён лишь узкий круг коллег. Чем значительнее достижения, тем дольше они остаются «тайной за семью печатями» (хотя намекну, что на самом деле количество степеней защиты у нас даже больше семи). В нашем деле информация о промахах и неудачах может распространяться очень быстро, победы же длительное время остаются в тени. С удовлетворением могу сказать, что на счету отечественной внешней разведки есть успехи, о которых вряд ли когда-нибудь станет известно широкой публике.

Наши архивы представляют собой золотой фонд вековой истории Службы. Они содержат документальные свидетельства многих выдающихся примеров профессионального мастерства, самоотверженности и верности служебному долгу наших товарищей. Кроме того, материалы разведки отражают неизвестные широкой публике стороны мировой политики и международных отношений. Эти документы не лежат мёрт­вым грузом и являются предметом серьёзных исследований, как исторических, так и прикладных. 

– А кто решает, когда пора снимать гриф «совершенно секретно»?

– При рассмотрении вопроса о рассекречивании и возможности публикации разведывательных материалов во главу угла ставятся государственные интересы нашей страны. Работа разведки ведётся в очень чувст­вительных сферах, где любой непродуманный шаг чреват весьма серьёзными последствиями на международном уровне. Как вы понимаете, для нас святая святых – информация о людях, оказывающих содейст­вие нашей Службе. К огласке подобных сведений, пусть даже относящихся к давним временам, необходимо подходить особо осторожно и взвешенно. Наряду с интересами безопасности наших друзей весомую роль здесь играют и морально-этические аспекты.

В соответствии с правовыми нормами вопрос о снятии грифа секретности с конкретных материалов изучается полномочной комиссией, состоящей из высококвалифицированных экспертов. Свои обоснованные предложения на этот счёт они докладывают руководству Службы, принимающему окончательное решение. 

У перебежчиков мания преследования

– Пожалуй, самой громкой историей последних лет остаётся отравление Скрипаля и обвинение в этом России.

– Увы, разведка отличается тем, что наиболее громкие истории из её актуальной жизни всегда связаны с провалами. Свои высшие достижения и профессиональные победы Служба хранит в строжайшем секрете. Потому интерес прессы и широкой общественности к судьбам предателей закономерен. В его основе – желание приоткрыть завесу тайны над «профессиональной кухней» спецслужб.

Другое дело, что одно­образные и маловыдающиеся биографии предателей – при всей их поучительности – дают слишком скудный материал для того, чтобы сделать обоснованные выводы о методах работы современной разведки. Отсюда – различные домыслы и фантазии, в том числе вокруг «дела Скрипалей». Придётся разочаровать любителей шпионских романов: в условиях нарастания геополитической напряжённости Служба внешней разведки России сосредоточена на проведении более значимых с точки зрения национальной безопасности операций, чем сведение счетов с вышедшими в тираж перебежчиками.  

– При этом Россию обвиняют в том, что по-прежнему есть группа ликвидаторов предателей, как при Судоплатове и Эйтингоне. Что ответите авторам таких исторических параллелей?

– Как вы говорите, «ликвидация» предателей идёт вразрез и с устоявшимися сегодня в российском разведсообщест­ве представлениями о заслуженном предателями возмездии. Думаю, самое страшное наказание для тех, кто изменил своему долгу, продал Родину, подставил, а иной раз обрёк на заключение или смертную казнь товарищей, – вовсе не смерть. Пожалуй, намного тяжелее для них – продолжать жить, а вернее, доживать свои дни с неподъёмным грузом на совести.

Доказательство тому – широко распространённые среди перебежчиков фобии, прежде всего мания преследования. Известно, что Скрипаль – далеко не первый в ряду изменников, в мнимом отравлении которых обвиняют российские спецслужбы. Вспомним, например, Олега Гордиевского, возомнившего себя жертвой покушений со стороны российской разведки, невзирая на отрицательное заключение по этому вопросу британской полиции. Убойной силе наших ядов в 2018 г. безуспешно пытались приписать смерть другого перебежчика – Владимира Пасечника, спустя 17 лет после того, как он скончался от инсульта.

На фоне обострения противо­речий между Россией и Западом откровенно недружественные нам силы всё чаще играют на этих болезненных страхах. Пожалуй, я бы рекомендовал всем тем, кто живо интересуется «тайными спецоперациями», заняться разгадыванием такого рода политических интриг наших противников. Это будет поинтереснее проведения псевдо­исторических параллелей. 

«На наши выводы можно положиться»

– До сих пор обсуждают и осуждают недоверие Сталина к докладам разведчиков о дате нападения Германии на СССР. А сегодня в Кремле информации СВР доверяют?

– Могу сказать, что руководство страны по достоинству оценивает результаты работы Службы. Однако в своей каждо­дневной деятельности мы исходим из того, что доверие – это не спортивная награда, которую можно заполучить раз и навсегда. Доверие крайне требовательно, поскольку его необходимо всё время подтверждать делом. Оно заставляет постоянно действовать на пределе возможностей. В нашей работе это означает направлять только абсолютно точную, своевременную и полную информацию, за каждое слово в которой Служба готова ручаться головой.

С особым вниманием мы относимся к прогностической деятельности. Благо нам есть с кого брать пример в ней. Как вы знаете, советская разведка, невзирая на подчас проявляемое недоверие Сталина, докладывала ему весьма точные данные о наступательных планах немецкого командования. Причём речь не только о дате и направлениях немецкого удара. Запущенные Гитлером разрушительные процессы внутри немецкого общества, прежде всего сознательное насаждение идеи герман­ской исключительности, уже в ­1930-х гг. позволяли сделать вывод о неизбежности попыток Германии обеспечить себе «жизненное пространство» за счёт нашей страны. Это хорошо понимали в разведке накануне войны, и об этом впоследствии прямо заявил главный обвинитель от СССР Роман Андреевич Руденко в своей вступительной речи в ходе Международного военного трибунала в Нюрн­берге: «Прежде чем натравливать своры собак и палачей на миллионы невинных, подсудимые годами отравляли совесть и разум целого поколения немцев, воспитывая в них чванство «избранных», мораль людоедов и алчность грабителей».

Загодя разглядеть подобные признаки надвигающейся угрозы и верно их интерпретировать – вот важнейшая задача разведки, а одно из выс­ших дос­тижений – спрогнозировать на основе развития объективных международных тенденций планы геополитических соперников ещё до того, как они примут ясные и строгие очертания для них самих.

Сегодня профессионалы, работающие в Службе внешней разведки России, с особым тщанием и применением самых современных методов добывают и анализируют информацию, позволяющую предсказать, а иногда и упредить возникновение и развитие кризисных ситуаций. И, как показывает время, на наши выводы можно ­положиться. 

«Сакральной жертвы» не получилось

– Вы рассказывали о совещании в Европе с участием представителей спецслужб, на котором обсуждали, как поддержать и оживить протесты в России. Тема ещё актуальна? Появилось ли больше информации о «деле Навального» и могли западные спецслужбы провернуть операцию с «сакральной жертвой»?

– До тех пор, пока Россия остаётся неуязвимой для любых внешних атак, тема расшатывания ситуации изнутри никогда не утратит актуальности для наших оппонентов. Другое дело, что в последние годы энтузиазма по поводу возможности инспирировать в нашей стране массовое протестное движение у западных спецслужб и других правительственных структур поубавилось. Не последнюю роль в этом сыграло упомянутое вами «дело берлинского пациента». Нетрудно заметить, что операция с блогером в роли «сакральной жерт­вы» не удалась. Российское население оказалось намного благоразумнее и рассудительнее, чем о нём привыкли высокомерно думать западные полит­технологи.

Сегодня в разведсообществе США и стран ЕС вынуждены признавать, что интерес населения к «берлинскому пациенту» неуклонно снижается. Скажу больше – ему уже ищут замену в качестве эмблемы россий­ского протеста. Что же касается новых сведений по этому «делу», то, увы, несмотря на неоднократные запросы нашей страны, на Западе до сих пор не дали вразумительных объяснений появлению в анализах российского гражданина после его отправки в Берлин следов боевого отравляющего вещества. Ведь, как вы знаете, тщательные медицинские обследования, проведённые российскими врачами до того, как блогер покинул территорию РФ, таких следов не выявили. Отсюда наши закономерные вопросы к партнёрам на Западе: когда, где и как стало возможно отравление гражданина России после его посадки на самолёт в Омске? Причастны ли к этому лица, сопровождавшие блогера? Мы продолжаем рассчитывать на прояснение западными коллегами этой ситуации.

– Есть ли сегодня на Западе те, кто помогает России по личным убеждениям, как Филби, Блейк и др.?

– Российская разведка всегда гордилась своими помощниками, сделавшими выбор в пользу служения общечеловеческим ценностям и идеалам, руковод­ствуясь силой своих убеждений. Именно из их круга вышли наши самые ценные источники, включая участников знаменитой «Кембриджской пятёрки». Увы, идеологический кризис, вызванный распадом СССР, на короткое время затруднил расширение этого круга. Однако по мере того, как наша страна излечивалась от «мракобесия» 1990-х и вновь нащупывала свой самобытный путь и миссию в мире, интерес к нашим ценностям и ориентирам за рубежом опять стал расти.

Неслучайно совпало, что идейное возрождение России происходит на фоне углубляющегося кризиса либеральной идеологии. Думающая часть общества в США, Европе, да и в других странах, подвергшихся либеральной глобализации, испытывает всё большее разочарование от тех уродливых форм, в которые выродились сегодня на Западе экономическая, политическая и личная свобода. Нежелание мириться с произволом корпораций, продажностью политиков, нападками на религиозные ценности, намеренным развалом общества и семьи и, наконец, извращённой трактовкой человека является сегодня важным стимулом для представителей интеллектуальной элиты по всему миру вновь искать связи с Россией. Этот рост авторитета России как носительницы и защитницы традиционных ценностей влияет и на отношения Службы с её помощниками. Могу обещать, что лет через 50 СВР будет что поведать о Филби и Блейках нашего времени.

«К профессионалам испытываю уважение»

– Раньше чётко понимали, что главный противник – США. Сейчас это сохранилось или с появлением международного терроризма мы оказались по одну сторону баррикад?

– Понятие «главный противник» сформировалось в эпоху двуполярной системы мира. От этого несколько упрощённого, но полезного в своё время определения российская разведка отказалась после распада Советского Союза, возникновения новых угроз и вызовов без­опасности и мирному развитию России. К таким угрозам относятся не только международный терроризм, но и региональные конфликты и, конечно, непрекращающиеся попытки коллективного Запада подорвать внутреннюю стабильность России и дружественных нам стран. В зависимости от степени опасности этих и других угроз российская разведка формулирует приоритеты своей работы, определяя в том числе, кто сегодня является противником и каким образом осуществлять нейтрализацию его враждебных устремлений. В более широком смысле разведка в своей деятельности нацелена на реализацию стратегических интересов российского государ­ства и руководствуется установками президента России.

В нынешнее сложное и противоречивое время существует много фронтов борьбы с «мировым злом» – терроризмом, наркоторговлей, киберпреступностью, нелегальной миграцией и др. В этой борьбе мы взаимодействуем с нашими иностранными партнёрами. Естественно, уровень сотрудничества сильно различается в зависимости от целесообразности, географии и общего контекста отношений России с тем или иным государством.

А кто наши партнёры?

– Сегодня мне известны лишь несколько спецслужб, которые откровенно декларировали своё нежелание общаться с нами. Со всеми значимыми разведками мира мы постоянно сотрудничаем. К нашим партнёрам относится и ЦРУ США, с которым сохраняется взаимодействие по вопросам борьбы с международным терроризмом и обмен мнениями по актуальным проблемам современности. В ходе недавней встречи с директором ЦРУ У. Бёрнсом я отметил нашу заинтересованность в развитии взаимовыгодного сотрудничества на основе обще­принятых принципов партнёрства. К таковым мы относим равноправие, конфиденциальность, соблюдение негласных этических норм, принятых в мировом развед­сообществе, и др. Ко всем профессионалам разведслужб, стремящимся сделать нашу планету более безопасной и не ставящим целью своей жизни нанесение ущерба России, я испытываю уважение.

Как вы понимаете, наиболее тесные отношения у СВР сложились с разведструктурами стран СНГ и ШОС. Именно в этом кругу мы вырабатываем общие оценки террористических угроз и подходы к разрешению региональных конфликтов, подобных афганскому. Особую ценность представляет сотрудничество с разведывательными службами Китая и Индии, в том числе в формате трёхсторонних встреч их руководителей. Исключительно плодотворно развивается партнёрство и с коллегами из арабских государств, которые оказывают неоценимую помощь в сфере антитеррора.

– Вы не раз говорили об уважении к ЦРУ и что эта спецслужба, как и СВР, входит в тройку сильнейших разведок мира. А кто третий?

– Что касается определения «тройки», «шестёрки», «десятки» ведущих разведок мира, не хочу никого обижать. «Табели о рангах» в разведсообществе не существует, и мои комментарии на эту тему носили скорее ироничный характер. В беседах с руководителями иностранных разведок мы тоже иногда шутим по этому поводу.