Служба внешней разведки Российской Федерации

26 Сентября 2007

Александр БОНДАРЕНКО

Вчера нашему другу — солдату Великой Отечественной войны, награжденному медалью "За отвагу", ставшему впоследствии одним из руководителей советской внешней разведки, кавалером многих боевых орденов, генерал-лейтенанту Вадиму КИРПИЧЕНКО исполнилось бы 85 лет. К сожалению, в прошлом году Вадима Алексеевича не стало…

"Друзья не умирают" — так назвал свою книгу другой замечательный разведчик, и эти слова в полной мере применимы к Вадиму Алексеевичу, с которым "Красную звезду" связывала многолетняя дружба. Наш давний читатель, в последние годы он нередко приходил в редакцию, участвовал в проведении "круглых столов", давал интервью, а то и просто беседовал, общался с нами — мудрый, многоопытный человек, до последних своих дней не растерявший интереса к жизни, доброты и любви к людям. Скажем честно: нам сегодня очень не хватает этого общения.

Вспоминая Вадима Алексеевича, мы не будем пересказывать его биографию — ее можно найти в его книгах и многих справочниках. О генерале Кирпиченко мы попросили рассказать генерал-майора Юрия ДРОЗДОВА — его сослуживца, соратника, боевого товарища и друга.

- Юрий Иванович, начнем с самого начала: когда и где вы познакомились с Вадимом Алексеевичем?

— В 1968 году, в конце августа, как раз в канун чехословацких событий, мы одновременно оказались в доме отдыха "Дубрава" — был такой в Комитете. Я вернулся из командировки в Китай, он приехал в отпуск. Сидели за соседними столами...

— В какой стране работал тогда Вадим Алексеевич?

— Не знаю. Судя по той практике, которая была, есть и всегда останется, люди определенных направлений работы занимаются своим участком и стараются не лезть в другой участок. С одной стороны, это неэтично, с другой — чревато излишним любопытством. Так что мы просто-напросто сидели за соседними столами, иногда смотрели друг на друга и не задавали никаких вопросов. Но таким образом складывается впечатление о поведении и об образе человека. Достаточно просто наблюдений, для того чтобы сделать для себя какой-то вывод.

— А потом ведь вас свела служба, не так ли?

— Да, в 1973 году тогдашний начальник Управления нелегальной разведки получил новое назначение, я остался исполняющим обязанности начальника. Через некоторое время меня вызвал зам. председателя КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков. Он сказал, что из командировки возвращается Кирпиченко: "Мы даем положительную оценку вашей работе, и вместе с тем руководство считает, что на должность начальника управления должен быть назначен Вадим Алексеевич. Как вы к этому относитесь?"

— Оригинально…

— Чебриков был такой напряженный, а я ему: "Виктор Михайлович, я не понимаю ваш вопрос, назначать и снимать — это компетенция руководства". Он вздохнул с облегчением: "Как хорошо, что вы так к этому относитесь". На этом мы расстались.

— Ваши дальнейшие действия?

— Мне, естественно, стало интересно, кто такой Вадим Алексеевич, и позвонил я его близкому знакомому — покойному ныне Якову Прокофьевичу Медянику, который сказал: "Это человек, с которым близко сходишься и трудно расстаешься". Собственно говоря, это и было положено в основу нашего знания друг друга. Вот и все. Больше каких-то вопросов я не задавал.

— То есть потом уже началось личное знакомство?

— Да, после того как Вадим Алексеевич пришел, я ввел его в курс наших дел, мы много, обстоятельно поговорили по разным вопросам, и я увидел рассудительного человека, который больше слушает и старается не спешить с окончательными выводами. По характеру мы немножко разные, но это, наверное, так и надо. Один мог погорячиться, а другой спокойно реагировал, корректировал — это было очень полезное взаимодействие, очень полезная работа. Это был грамотнейший оперативный работник, грамотнейший руководитель, общение с которым порой удерживало от ошибок, давало возможность шире посмотреть на тот или иной вопрос и приносило общую пользу…

— Горячился — кто?

— Ну конечно, я! Кстати, когда один горячится, а другой успокаивает, это помогает. Несмотря на то, что у нас по возрасту небольшая разница — он был на три года старше меня, это, с учетом оперативного опыта каждого, давало нам возможность помогать друг другу найти правильное решение. Смелое, порой даже дерзкое решение по отдельным вопросам. Это взаимодействие было очень полезно!

________________________________________

"Жизнь моя в разведке складывалась весьма удачно, хотя я всегда работал на "огнеопасных" направлениях, в районах войн и кризисных ситуаций. Три раза исполнял "интернациональный долг" — дважды в Египте, один раз — в Афганистане. Считайте, участвовал в четырех войнах: Великой Отечественной, афганской и двух арабо-израильских — на стороне египтян".

Из интервью В.А. Кирпиченко "Разведка — дело профессионалов", опубликованного в "Красной звезде" 25 сентября 2002 г.

________________________________________

Существуют два направления воспитательной работы: воспитание подчиненных и воспитание руководителя. Руководители воспитывали себя и друг друга в спорах и в обсуждениях. Иногда спокойных, иногда — более резких. Хотя про Вадима Алексеевича нельзя сказать "резких" — резкого никогда ничего не было. Мне кажется, если бы это было, мы бы, наверное, друг о друге не имели такого впечатления, каким оно у меня осталось.

— А впечатление, как понимаю, у вас осталось самое лучшее?

— Это был человек, у которого было чему поучиться — не только в оперативном плане, а может быть, самое главное, в плане понимания и видения других работников… Это касается изучения тех людей, с которыми нам приходилось работать, — тут примеров быть не может, это без комментариев.

— Но ведь ваша совместная работа в легендарном Управлении "С" продолжалась недолго?

— Да, не прошло и полутора лет, как однажды, когда мы были на докладе у Владимира Александровича Крючкова, он сказал, что Юрий Владимирович хочет, чтобы я поехал в командировку в Нью-Йорк. Необходимо заменить там резидента, у которого уже истек срок командировки. Вадим Алексеевич даже возмутился: "Да, но вы говорили, что мы проработаем вместе минимум два года!" Крючков ответил, что обстановка такая, что надо, чтобы к середине лета я уже был там. "Да…" — протянул Вадим Алексеевич, но больше ничего не сказал…

— Понять можно... А потом служба вас сводила вновь и вновь?

— Да, где-то в 1976 году, по-моему, Вадим Алексеевич приезжал в Нью-Йорк — вместе с ним мы поездили по Нью-Йорку, по тем местам, которые его интересовали, и спокойно разъехались… Еще один памятный контакт, когда в Германии был арестован один источник, в вербовке которого мне в свое время приходилось принимать участие. Я получил телеграмму, которая поставила меня в известность о том, что по делу такому-то у нас неприятность, просим иметь это в виду. Ни одного лишнего слова!

— Кстати, Юрий Иванович, именно так вы и рассказываете — ни одного лишнего слова и никакой конкретной информации...

— Ну почему? Все конкретно: в 1979-м году, в октябре, я получаю телеграмму, где говорится, что скоро заканчивается срок вашей командировки, и Центр хотел бы знать, на что вы рассчитываете. Было сказано буквально дословно так: "Согласны ли вы занять свою прежнюю должность?" Я ответил одним словом: "Да".

— То есть вернуться под руководство Кирпиченко?

— Да, но вышло по-иному. Юрий Владимирович сказал: "Несмотря на то, что ты согласен быть на прежней должности, мы приняли такое решение: Вадим Алексеевич находится там, в командировке в Кабуле, а ты иди принимай управление. Тебе там и так все известно". Как же известно, когда меня не было четыре года! Но 14 ноября был приказ о назначении, я отправился в Ясенево, чтобы принять это хозяйство, спокойно ознакомился с делами, а в один прекрасный момент меня вызывают и говорят, что пора ехать, посмотреть, что делают люди в Афганистане. Я про себя подумал, не слишком ли это быстро?

— Уже был конец 1979 года?

— Да, то самое время. Юрий Владимирович сказал: "Слушай, там люди работают, надо съездить, посмотреть, как там и что. Может быть, придется в чем-то принять участие". Когда кончилась беседа, я спросил, когда вылетать? "Завтра". Это было 18 декабря. Юрий Владимирович сказал: "Деньков на десять". Так и получилось:

19-го мы вылетели, 20-го, в День ЧК, были в Кабуле. Первым, кого я здесь увидел, был Вадим Алексеевич, с которым мы хорошо и дружески встретились… Он был там представителем КГБ, одним из тех руководителей, что были посланы туда Андроповым.

— Что конкретно он там делал?

— Ну, объекты были разные, так соприкасаться нам приходилось только два раза — каждый был на своем участке, каждому было, что делать. Кстати, в первый раз, когда он меня ввел в штаб, я произнес неосторожную фразу, что местность похожа на бутылку — надо войти внутрь и оттуда все начать, после чего я и оказался возле дворца Амина...

— Такая была первая встреча. А вторая?

— После взятия дворца Амина, вечером, мы собрались вместе с нашими и с ребятами из "мусульманского" батальона на тризну по павшим. Вадим Алексеевич тоже с нами был, на меня это произвело очень большое впечатление, оставило очень хорошее, очень теплое чувство. Генерал тоже должен воевать, не должен этого забывать. Ведь участвовали во всем этом люди, которые до того порох нюхали только на учебных полигонах. Когда мы вернулись, нас принял Юрий Владимирович, и первый вопрос был: "Ну как, трудно было?" Я ему ответил: "Ну да, через тридцать пять лет вспоминать молодость трудно". Юрий Владимирович ответил: "Думали сделать как-то иначе. Не получилось — пришлось так".

— Вы с Вадимом Алексеевичем — фронтовики…

— Когда мы улетали вместе 30 декабря, то на остановке в Самарканде мы с ним в аэропорту поднялись в ресторан, думали, выпьем водички или пива, но только поднялись по лестнице, дверь раскрывается, выходит невеста в белом. Мы остановились, оторопели! По-моему, Вадим Алексеевич нагнул голову и сплюнул. Я тоже задержался, повернулись и пошли вниз. У нас перед глазами, после стольких лет этих послевоенных перерывов, трассы, шум, а тут невеста в белом! Не вяжется!

— Дальнейшая ваша совместная служба и для Кирпиченко, и для вас происходила уже в другом качестве?

— Да, Вадим Алексеевич был назначен первым заместителем Крючкова. Ну а я на следующий день после Нового года выехал на работу к себе как ни в чем не бывало, и дело постепенно вошло в нормальную рабочую колею. Но оставалось осознание необходимости того, что КГБ СССР должен иметь специальное подразделение, в любой момент готовое воевать. Об этом я сказал Юрию Владимировичу. Он чуть-чуть задумался: "А зачем это?" "Ну как?

________________________________________

"С "Красной звездой" я дружу с довоенного времени и являюсь ее постоянным читателем".

Из дарственной надписи,сделанной В.А. Кирпиченко на его книге "Разведка: лица и личности"

4 сентября 2002 г.

________________________________________

Возникает серьезная ситуация, вы нас выбросили, а к вечеру главные силы подойдут". Такой разговор… Андропов согласился — готовьте бумаги. Мы их приготовили, они проходили через меня и обязательно через Вадима Алексеевича, бывшего десантника. Ему это интересно было, он уделял процессу создания подразделения самое большое внимание. Бумаги полтора года ходили, все спрашивали, кому это надо, зачем это надо, но ведь надо было! Не может быть государство без сил, которые могут его защищать и в самых экстремальных условиях… Наконец 19 августа 1981 года был создан "Вымпел". Вадим Алексеевич стоял у его истоков.

— Можно сказать, что вы с Вадимом Алексеевичем были единомышленниками. Насколько близкими были ваши отношения?

— Знаете, в Комитете дисциплина была довольно строгая, так что наши отношения носили чисто деловой, но вместе с тем, с учетом того, что мы знали друг друга, и товарищеский характер. Но никогда ни Дроздов, ни Кирпиченко не давали повода для того, чтобы быть излишне мягкими или нетребовательными друг к другу. У нас была — за что я благодарен ему — при оценке наших материалов, которые мы докладывали ему, самая настоящая деловая обстановка, которая помогала решать задачи. Во всяком случае это был очень полезный и интересный период совместной работы до самого моего ухода на пенсию.

— Вы опять о служебных отношениях, а мой вопрос про личные…

— Все неразрывно связано. Ведь так у нас сложилось, что один сменял другого на одном участке, что были общие цели. К нему можно было при решении разного рода конфликтных ситуаций прийти, выговориться и найти правильный ответ, нужную форму направления и поведения. Для меня это было очень важно, и потому, наверное, у меня всегда оставалось теплое такое чувство, что судьба свела меня с таким человеком.

— Судя по вашему рассказу, можно понять, что Вадим Алексеевич был человеком очень спокойным и невозмутимым…

— Не совсем так. Когда он бывал чем-то недоволен или возмущен, то начинал посапывать. Нахохлится, насупится, начинает внимательно слушать… Когда сидишь на совещаниях в кабинете Крючкова, то если Вадим Алексеевич был чем-то недоволен — или у выступавшего, или даже у Крючкова — то это можно было заметить, наблюдая за его лицом. А так же по той его реакции он всегда старался в свои ответы или возражения ввести, с одной стороны, оценку — такую рассудительную, рассуждающего, оценивающего человека, но вместе с тем немножко снабдить ее юморком. Это было хорошо, это снимало напряжение у того, кто выступал или кто руководил совещанием, равно как и необходимость парировать каким-либо образом... Это нужно было.

— Юрий Иванович, а вы можете что-нибудь вспомнить из жизни Вадима Алексеевича, что никакого отношения не имело к разведке?

— Могу. Он, во-первых, коллекционер был, по-моему, нумизмат хороший… Это я почувствовал, еще когда он приезжал в Нью-Йорк. Вадим Алексеевич любил мастерить. Я был один раз у него дома, в Филях, и он мне показал, что сделал кресло-вешалку для пиджака, похвастался этим. Я подумал, что это хорошо, надо учесть, вдруг самому такая идея пригодится…

— А его увлечение музыкой? Как он на пианино играл?

— Разве?! Не слышал ни разу! При мне ни разу такого не было — ни в Кабуле, хотя там и пианино-то не было, ни в других местах…

— Нет, я слышал. Однажды, перед проведением очередного заседания "круглого стола" по событиям Великой Отечественной войны в редакции "Красной звезды", Вадим Алексеевич вдруг сел за пианино и стал играть мелодии фронтовых лет. Все были потрясены!

— Да, это интересный был человек, очень интересный и замечательный! Ветеран Великой Отечественной войны, генерал, которого посылали на самые острые участки наших восточноазиатских отношений, понимающий, знающий особенности тамошних людей. Он был серьезной величиной, и опыт его, советы стоили очень дорого... Его уход — большая потеря для Службы внешней разведки Российской Федерации.