РАЗВЕДКА И ВОЙНА

Ирина КУТИНА

Так случилось, что первое свое интервью для открытой печати в далеком теперь уже 1990 году генерал-лейтенант Вадим Алексеевич КИРПИЧЕНКО, тогда 1-й заместитель начальника ПГУ КГБ СССР, дал именно "Московской правде". Просьб об интервью поступало много, но, как вспоминает Вадим Алексеевич, он выбрал "МП", потому что, не будучи москвичом по рождению, он стал им по времени, прожитому в Москве, и потому, что любит столицу и ее жителей. Кроме того, Вадим Алексеевич и сам был многолетним подписчиком "Московской правды".

Наша сегодняшняя беседа с В. А. Кирпиченко, консультантом директора Службы внешней разведки РФ и главой авторского коллектива 6-томного издания "Очерков истории российской внешней разведки", — о разведке и войне, о Курской битве, шестидесятилетие которой отмечается нынешним летом.

 — Я родился в городе Курске, — начал свой рассказ Вадим Алексеевич. — В качестве курсанта спецшколы ВВС N 4, которая размещалась в городе Курске, я готовил вместе со своими товарищами Курск к обороне: рыли окопы, ловили диверсантов и дезертиров, и небезуспешно. На Курск начались налеты немецкой авиации очень рано, поэтому мы по ночам тушили немецкие зажигалки, которые падали на все крыши города. Еще днем я охранял Курский хлебозавод.

 — Это, конечно, очень важный объект по тем временам, помните, как тяжело пришлось ленинградцам, когда разбомбили Бадаевские продовольственные склады...

 — Да. Но сначала я по молодости как-то сомневался, считал, что это не слишком героическое дело, а потом до меня дошло, что хлебозавод — центральная база питания, главная еда и для армии, и для горожан.

Но тогда, в войну, не участвовал я в Курской битве. Стремился, писал рапорты... Получил за настойчивость наказание и разъяснение, что советский воин должен служить там, где ему прикажут, а не выбирать место, где быть хочется. А я рвался туда, поскольку моя мать, единственный близкий и родной человек, находилась в оккупации в Курске.

А потом, когда Курск освободили 8 февраля 1943 года, то, не будучи военным стратегом, я все-таки соображал, — такое устойчивое воспоминание, — что действительно Орел у немцев, Белгород у немцев, а Курск мы отвоевали. Вот этот вот выступ внушал не только Верховному командованию, но и мне беспокойство, как бы снова немцы не заняли Курск.

Когда битва на Курской дуге началась, тогда опасения еще больше увеличились, потому как я только что нашел мать...

 — Она, слава Богу, выжила?..

 — Да, и дожила до 95 лет. Кстати говоря, во время оккупации много людей исчезло бесследно, концы не найдены. Я и после войны был тесно связан с Курском. И когда я поехал в первую загранкомандировку, мать моя продолжала жить в Курске. Так что, будучи студентом, я дважды в год приезжал в Курск на каникулы. А сейчас, хотя связи с городом не прерываются (В. А. Кирпиченко — почетный гражданин Курска. — И. К.), остались единицы старых знакомых...

Во время войны я служил в воздушно-десантных войсках и отношения к разведке не имел. Но почти десятилетие работы в группе, готовящей к выпуску "Очерки истории российской внешней разведки", где подробно освещается предвоенное и военное время, потребовало серьезного анализа, осмысления тех событий и лет. Поэтому то, что я говорю сейчас, проанализировано, выстрадано мною и подтверждено документами и мемуарами.

 — И как в свете этого анализа видится вам работа разведки в предвоенное и военное время?

 — По существу заговорили о разведке, открыли некоторые имена тогда, когда было 70-летие разведки, в декабре 1990 года.

 — И хотя за минувшие годы появилось много публикаций, интерес к теме не иссяк...

 — И это понятно, поскольку в публикациях много приблизительного, поверхностного. Сталин, разумеется, знал, что война будет, как и знал, что страна к войне не готова, и пытался оттянуть ее начало путем заключения договоров. Общество, страна не знала о сути политических договоренностей, не знала о том, как пострадала от репрессий армия, не подозревала, что было уничтожено 70 процентов разведчиков — их обвинили в шпионаже.

 — Извините, прерву вас, чтобы сообщить нашим читателям последние, уточненные данные, озвученные недавно в телевизионном сериале "Мифы без грифа", в котором и вы принимали участие, — в разведке и контрразведке в ходе репрессий было уничтожено 21880 человек. 40 иностранных резидентур после этого пришлось лихорадочно создавать заново. Но и новый состав не пользовался полным доверием Сталина: он понимал, что новички не имеют ни необходимых знаний, ни опыта. Из четырех руководителей ИНО, как тогда называлась внешняя разведка, трое - Трилиссер, Артузов и Пассов — были расстреляны, Слуцкий, которого похоронили с воинскими почестями, после смерти был причислен к "врагам народа", а как представляется современным исследователям, скорее всего Слуцкий был отравлен ядом, изготовленным в спецлаборатории ОГПУ...

 — Да. И в свете всего этого трудно прийти к пониманию того, как разведка, которую репрессии 1937 — 1938 годов привели в состояние очень тяжелое, свой долг сумела выполнить. Хотя и техникой она не была оснащена, и людей не было. Незадолго до войны и в начале ее поехали в заграничные представительства наши молодые ребята, взятые из технических вузов, прошедшие очень небольшую подготовку, дозревали они уже во время битв, на поле брани.

Практически невозможно перечислить все то, что разведка передавала в годы войны по чисто военной тематике. Во всяком случае перед каждым большим сражением, перед каждой операцией нашей разведке, военной, а также дипломатии давались задания обратить на что-то особое внимание, получить такую-то информацию. Наиболее ярким примером своевременного получения информации были сообщения о планах Германии начать контрнаступление и добиться перелома войны на Курской дуге.

 — И тут, безусловно, надо говорить о том, что одно из величайших сражений Великой Отечественной войны 1941 — 1945 годов — Курская битва (5 июля — 23 августа 1943 года) — вошло в мировую военную историю не только потому, что с обеих сторон в ней было задействовано огромное количество техники и людских ресурсов. Нынче, когда отмечается шестидесятилетие Курской битвы, об этом много и подробно говорилось. Курская битва знаменательна для нас еще и тем, что она ознаменовала собой завершение начатого в Сталинграде коренного перелома в ходе войны. Красная Армия окончательно закрепила за собой стратегическую инициативу. Немцы были вынуждены отказаться от наступательной стратегии и перейти на всех фронтах к обороне. Победа СССР и его союзников над фашистской чумой, охватившей половину земного шара, после Курской битвы стала несомненна.

Война и разведка — вещи, связанные неразрывно. Однако нередка недооценка разведданных руководством страны и военным командованием, с этим встречались на практике спецслужбы не одной лишь нашей страны. И цена ошибки, недоверия к разведке всегда бывает весьма высокой. В отличие от начального периода войны, от разработки Сталинградского сражения, Курско-Белгородская операция была спланирована и проведена с оптимальным учетом полученных разведкой сведений.

 — Военно-политическая и чисто военная информация поступала из разных точек, но самый мощный потенциал мы имели в Англии. Один из наших лондонских агентов, дешифровальщик Джон Кернкросс, прекрасно владел немецким языком и передавал расшифрованные телеграммы военного командования Германии. Очень много ценной информации давал Ким Филби, который работал и в разведке, и в контрразведке и имел доступ к многим интересным для нас материалам.

...Так вот, об операции на Курской дуге, о немецком наступлении. Здесь наиболее полная информация была получена от Кернкросса. Это была расшифрованная телеграмма из штаба как раз той группировки немецких войск, которая должна была начать наступление с юга, от Белгорода, и с севера, от Орла. Планировалось отрезать Курск и развернуть большое контрнаступление по всему фронту. В начале мая, а точнее, 7 мая 1943 года в Государственный Комитет Обороны из НКГБ прошел документ N 136/М (М — это начальная буква фамилии подписавшего документ, Меркулова, очевидно). Была изложена телеграмма фон Вейца в Берлин, в которой был расписан весь план наступления — направление ударов, количество военно-полевых аэродромов немцев, новая техника, что очень важно. Планировалось бросить туда новую технику — танки "Тигры" и "Пантеры". Указывались в этой телеграмме их тактико-технические характеристики. Это очень важно, поскольку "Пантеры" могли бить гораздо дальше из своих орудий большего калибра, чем у наших танков. Помимо "Тигров" и "Пантер", еще были данные о самоходных орудиях "Фердинанд". И тактико-технические данные на новые самолеты "Фокке-Вульф-190А" и "Хейнкель-129".

Я уже сказал, что и направления главных ударов были обозначены, и сроки. Повторяю: никто не взял бы эту информацию в качестве единственного отправного пункта. Работала военная разведка, и стратегическая, и тактическая в прифронтовой зоне. Работали партизанские отряды по проверке этой информации, захватывались "языки". И вот, если говорить о сроках наступления то ли начала войны, то ли операции "Цитадель"... Здесь могут дать точные сроки только живые "языки", захваченные в прифронтовой полосе. Был захвачен такой "язык" — Карел Курт, офицер "Люфтваффе", разведывательно-диверсионным нашим отрядом, вот от него, в частности, получены точная дата и время начала наступления. И это было проверено через другие источники, не только через живых "языков". Только тогда, когда сошлась информация из многих источников, и было принято решение о так называемой преднамеренной обороне.

Преднамеренная оборона — оборона с сознанием того, что будет наступление. И был нанесен упреждающий контрудар, артиллерийский и авиационный. Стреляло все, что могло стрелять, в надежде дезориентировать противника, внести панику, сорвать наступление.

Но наступление сорвано не было: очевидно, немцы боялись ослушаться приказа Гитлера. Раз наступление было определено такого-то числа, оно и началось, хотя, конечно, контрартподготовка нанесла им существенный урон. Так или иначе, в 2 часа 20 минут 5 июля 1943 года наступление началось. О битве я говорить не буду, не считаю себя специалистом. Потери, конечно, были большие, были промахи. Сказалось на каких-то участках огромного фронта преимущество немцев в технике, в частности, в танках.

Мы не преуменьшаем значения разведывательных данных других ведомств, но считаем, что Кернкросс дал наиболее конкретную и полную информацию. Документальным свидетельством этого служит тот конкретный документ, который я назвал выше. И отдавая дань памяти всем воинам, всем героям, участвовавшим в Курской битве, погибшим и выжившим, вспомним с благодарностью английского агента советской разведки антифашиста Джона Кернкросса. Он тоже работал во имя нашей Победы.

"МП" благодарит Пресс-бюро Службы внешней разведки РФ за помощь в организации материала.

НАША СПРАВКА

Джон Александр Керклэнд КЕРНКРОСС (1913 — 5.10.1995) шотландец. Родился он в Глазго в семье торговца скобяными товарами и учительницы. Являлся стипендиатом Академии Хамильтона. В университете г. Глазго изучал французский и немецкий языки, политэкономию, английскую филологию. За учебный год, который он провел в Сорбонне (1933/1934), получил степень кандидата филологии, после чего с правом на стипендию поступил в аспирантуру Кембриджского Тринити-колледжа, который окончил со степенью бакалавра гуманитарных наук. Со студенческих лет придерживался марксистских взглядов, сотрудничал с Международным комитетом помощи жертвам германского фашизма.

После окончания Тринити-колледжа был принят на службу в английский МИД - Форин-офис, работал в США, Лиге Наций, Западном и Центральном департаментах.

В 1937 году его знакомыми Гаем Френсисом де Монси Берджесом и Энтони Фредериком Блантом, сотрудничавшими с советской нелегальной разведкой, завербован в качестве агента Коминтерна в сеть, возглавляемую нелегальным резидентом ИНО (так тогда называлась внешняя разведка) Александром Орловым. Впоследствии группа, в которой работал Кернкросс, стала известна как "Кембриджская пятерка" (на самом деле, как становится очевидно теперь, в этой группе было не менее 17 человек).

Успешно продвигаясь по служебной лестнице, занимал посты, способствующие владению ценной развединформацией. Кернкросс был одним из тех агентов советской разведки, кто передал в Центр секретные материалы о планах возможного нападения Германии на СССР и первое предупреждение об англо-американском проекте создания атомного оружия.

В марте 1942 года Кернкросс перешел на работу в шифровальную службу — Школу шифровальщиков правительственной связи. Занимаясь перехватом немецких шифровок, получил и передал в Москву технические характеристики новейшего немецкого вооружения, в том числе танка Т-VI "Тигр" и самоходки "Фердинанд", подробнейший план дислокации немецких ВВС в операции "Цитадель" (Курская битва). На основании этих данных советское командование 6, 7 и 8 мая 1943 года нанесло по немецким аэродромам в полосе протяженностью 1200 км от Смоленска до Азовского моря сокрушительный превентивный бомбовый удар. Было уничтожено более 500 самолетов противника...

В 1951 году был разоблачен английской контрразведкой МИ-6, как "потенциальный агент", однако шпионом себя не признал. Он был уволен со службы и проживал в Северной Америке, работал в Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН.

На очередном дознании в 1964 году вынужден был признаться, что до 1951 года являлся агентом советской разведки, так как об этом уже рассказал Блант...

После разоблачения Кернкросс вынужден был покинуть родную страну. Он жил в Италии и Франции, переводил на английский язык французскую классику. Вернуться в Англию он смог только в 1995 году, женился на своей подруге Гейл Бринкерхоф, американской оперной певице. Семейное счастье было, увы, недолгим...

Джон Кернкросс награжден орденом Красного Знамени.