ФРОНТ НА УНТЕР-ДЕН-ЛИНДЕН

Эдуард ШАРАПОВ, ветеран Службы внешней разведки

Берлинские "музыканты" работали для Москвы
...Война началась неожиданно и для советской резидентуры в Берлине. В первый же день из Москвы поступила срочная шифровка с требованием уничтожить секретные документы и оговорить условия связи с ценной агентурой НКВД. Посольство СССР, в здании которого находилась резидентура, пришло в движение.
Чтобы обеспечить агентуру системой радиосвязи, решили, чтобы 1-й секретарь посольства В.М. Бережков договорился с охранявшим посольство офицером СС о своем совместном выезде в город с другом под предлогом прощания со знакомой немецкой девушкой. За это офицеру пообещали солидную сумму наличными. "Другом" был А.М. Коротков — сотрудник резидентуры. При нем был радиопередатчик, закамуфлированный под дорожный чемодан.
24 июня дежурный эсэсовец отворил ворота, и на Унтер-ден-Линден выехал посольский "оппель-олимпия". За рулем сидел Бережков, справа от него — оберштурмфюрер СС, на заднем сиденье — Коротков. Он выглядел удрученно.
Сойдя у метро, Коротков неторопливо спустился вниз, сел в поезд и, сменив несколько маршрутов, встретился на одной из станций с Элизабет Шумахер, антифашисткой берлинского подполья. Она ответила на вопросы оперработника, он передал ей 20 тысяч марок:
 — Время непредсказуемое. Вам могут потребоваться средства на поездки, приобретение техники, бумаги, да мало чего еще. При первой возможности постараемся переправить дополнительные средства. Теперь, Элизабет, — Коротков сделал паузу, — слушай внимательно и запоминай. Необходимо передать Арвиду Харнаку этот чемодан и сообщить ему, что исходная цифра для перешифровки букв — 19405...
Работники посольства были вывезены немцами из Берлина
2 июля 1941 года и через Турцию прибыли в Ленинакан. Выход Короткова в город 24 июня был последней личной встречей советского разведчика с берлинскими антифашистами.
Не все удалось предусмотреть в спешке. Например, центр не сообщил А. Харнаку длину собственной волны радиопередач, без чего радиосвязь принимала односторонний характер. К тому же оборудованная в районе Бреста приемная станция для А. Харнака перестала существовать в первые же дни войны, а другого приемного пункта у внешней разведки не было.
Берия дал указание возобновить слушание рации Арвида Харнака из Стокгольма и Лондона, но радиостанция резидентуры в Стокгольме не поймала ни одного сигнала, а Лондон сообщил, что приемник резидентуры лишь однажды зафиксировал слабые сигналы...
* * *
"Красная капелла" включала в себя многочисленные, зачастую не связанные между собой группы антифашистского сопротивления. Они работали либо самостоятельно, либо в контакте с советской внешней разведкой. Часть из них — под руководством военной разведки Красной Армии.
Термин "Красная капелла" стал синонимом различных сил, выступавших против нацистов, среди которых организация Шульце-Бойзена — Харнака была самая многочисленная и активная, хотя без каких-либо формальных признаков четкой структуры. Чтобы затушевать отличительную в деятельности этой группы антигитлеровскую направленность, Главное управление имперской безопасности (РСХА) смешало все группы в одну, объединив их в деле оперативной разработки под общим названием "Роте капелле", приписав им международный шпионаж. По мнению фашистов, это было меньшим злом, чем признать существование антифашистского сопротивления.
После войны один из нацистов на допросе показал, что отслеживание деятельности антифашистов началось в результате радиоперехвата шифрованных сообщений (на жаргоне контрразведки радисты назывались "музыкантами", "пианистами"). В эфире раздавался стрекот морзянки не одного радиопередатчика, а многих. В Германии и в оккупированных странах Европы работал целый "оркестр", по-немецки — "капелла".
Германская служба радиошпионажа определила, что "музыканты" ориентировали свои передачи на Москву. Поэтому "капелла" получила "красную" окраску.
Нацисты вкладывали пренебрежительный оттенок в наименование своих противников. Фашисты хотели, чтобы память об участниках "Красной капеллы" исчезла навсегда. Но судьба распорядилась иначе. Имена Харро Шульце-Бойзена ("Старшина") и Арвида Харнака ("Корсиканец"), их друзей и единомышленников живут в нашей памяти...
* * *
Руководство внешней разведки НКВД неоднократно предпринимало меры, чтобы восстановить связь с антифашистами. Первую попытку связаться со "Старшиной" или "Корсиканцем" предприняла нелегал Елизавета Юльевна Горская, которая к началу войны находилась в Берлине. Сделать это ей не удалось, и она была интернирована вместе со всей группой сотрудников посольства.
Тогда, по договоренности с английскими спецслужбами, было решено направить в Берлин агентов-парашютистов "Вахе" и "Бригадира". Однако во время тренировки на британском полигоне "Вахе" получил травму, был госпитализирован.
Попытка связаться с берлинскими антифашистами через резидентуру в Швеции также не удалась. Наспех подготовленному агенту — директору одной из шведских фирм "Адаму" — не удалось связаться с "Корсиканцем", хотя он дважды вылетал в Берлин.
Когда же произошел провал "Красной капеллы", то Центр ошибочно обвинил в этом "Адама". Резидента внешней разведки в Стокгольме Б.А. Рыбкина вызвали в Москву и направили на фронт...
(Окончание следует).