РАЗВЕДЧИКИ ЛЮБИЛИ НАС И ДРУГ ДРУГА

Николай ДОЛГОПОЛОВ

Любовь и дружба наших разведчиков-нелегалов, отбывавших длиннющие сроки в тюрьмах Ее Величества, вызывают восхищение и даже удивление. Нет, не зря Служба внешней разведки разрешила обнародовать сотни страниц переписки супругов Морриса и Леонтины КОЭН. Наверное, еще никогда разведчики не представали перед публикой в жанре сугубо эпистолярном, как в двух томищах, изданных "Центром общественных прикладных проблем Александра Жилина".

Представляем главных героев.

Моррис КОЭН — он же Питер Крогер, Израэль Ольтманн, Бриггс, Луис, Санчес...
Гражданин США, 1910 года рождения, боец интернациональной бригады, завербован в 1938 году в Испании. В Штатах работал с шестью советскими резидентами, среди которых был и полковник Абель. Есть основания полагать, что именно Коэн возглавлял сеть тех, кого в США называли атомными шпионами.
Опасаясь ареста, вместе с женой бежал в 1954-м в СССР. Пройдя специальную подготовку, под именем Питер Крогер был отправлен в Англию связником нашего разведчика Конона Молодого — Гордона Лонсдейла. В 1961-м арестован и приговорен к 25 годам тюрьмы. В 1969-м под видом польского гражданина обменен советской разведкой на британского шпиона. Кажется, в качестве нелегала успел поработать еще в одной-двух странах. Служил в суперсекретном Управлении "С". Принял с женой Леонтиной советское гражданство. Жил на Патриарших прудах в центре Москвы. Так и не научился говорить по-русски.
Звание Героя России присвоено в 1995-м, вскоре после смерти. Как и жена, похоронен на Ново-Кунцевском кладбище. Леонтина и Моррис Коэн считаются одной из наиболее ценных и "результативных" супружеских пар нелегалов в истории мировой разведки.
Леонтина Тереза КОЭН, гражданка США, 1913 года рождения. Девичья фамилия — Петке. Завербована будущим мужем в 1940-м. Именно Леонтина, псевдоним Лесли, вывезла в годы войны чертежи атомной бомбы, переданные ей молодым ученым по кличке Персей, и передала их в советскую резидентуру в Нью-Йорке.
В Англии приговорена к 20 годам тюремного заключения. После обмена на британского шпиона жила в СССР. В отличие от мужа хорошо говорила по-русски. Несмотря на тяжелую болезнь — рак — практически до самой кончины работала в Управлении "С". По мнению экспертов, причина поразительных успехов этой пары нелегалов — в удивительной психологической совместимости.
Леонтина Коэн — Хелен Крогер умерла в 1992 году. Звание Героя России присвоено вместе с группой других атомных разведчиков в 1996-м.
Их письма — не только о разведке.
Нервирующие переводы из одной тюрьмы Ее Величества в другую. Относительно мягкие, по нашим понятиям, условия содержания. Редкие встречи Леонтины и Питера под надзором тюремщиков и тяжелые болезни, замучившие Коэна. Что спасало? Они верили в страну, ради которой фактически отказались от собственной.
Быть может, кто-то и назовет их коммунистами-идеалистами, служившими ложной идее. Только не я, знавший Питера. Мы встретились раз в жизни, проговорили в его трехкомнатной квартире четыре часа. Уже несколько лет, как супруги не было. Однако казалось, что Хелен (он называл Леонтину так) ушла только что, вот-вот вернется из магазинчика на Бронной. Даже вещи ее оставались в комнате и лежали на своих местах, дожидаясь хозяйку. Портреты и фотографии Хелен. Он все время вспоминал ее как живую: "Хелен говорит... Хелен считает... Вы же знаете, какая она рисковая — Хелен..." Он не был подкаблучником. Объединяло их глубокое, светлое взаимное чувство. У них не было детей, считалось, будто при той жизни с постоянным риском срыва это немыслимо. Но дело оказалось в ином, о чем поведал мне сам Питер: играл в молодости за команду своего университета в американский футбол, получил тяжелую травму. Детей у него быть не могло...
В этом дуэте нелегалов именно он всегда оставался главным. Его хладнокровная рассудительность уравновешивала некоторую импульсивность супруги. Быть буквально на грани провала в Нью-Йорке, пройти сквозь несколько границ и добраться до Москвы, нелегально проработать с Беном — Кононом Молодым, — семь лет в Англии — для этого требовались очень трезвый расчет Питера и иногда безудержная смелость его жены. Их совместимость, понимание друг друга были стопроцентными.
Арест в Великобритании — не результат ошибки, а итог предательства офицера польской военной разведки. Суд, где они не признали себя виновными и не выдали ни единой фразой связи с советской разведкой. Предложение английской ЭМ-АЙ-5 о сотрудничестве со сменой фамилий и исчезновением из страны под чужой фамилией. Презрительный отказ и суровый даже по британским меркам тюремный приговор. Им оставались только письма.
Любовь — не значившийся в их досье ни на "этой", ни на "той" стороне компонент — помогала вынести девять лет в тюрьмах. Они писали друг другу письма, и это глушило боль и унижения. Ожидание маленьких конвертиков, где количество страничек строго ограничивалось, было тревожным и тягостным.
Заветная весточка от любимого человека превращалась в праздник для обоих. Как только не называл Моррис в письмах свою Лесли — и Мат, и Сардж, и моя дорогая, и моя возлюбленная. А моя любовь, и медовая, милая, голубушка...
Нежность в каждом слове и каждой букве. Леонтина отвечает тем же. Однако в посланиях не только любовь и суровая тюремная обыденщина. Философские рассуждения. Обращения к далекой истории. И вера в себя, в московских друзей. Чего стоят хотя бы эти строки Морриса о российской Службе разведки, обращенные к Хелен: "У меня нет сомнений, что если они не передвигают небо и землю ради нас, то они колотят и руками, и ногами в дверь Господа Бога".
Но ведь не мог же Моррис действительно знать, какие усилия предпринимаются в Москве, чтобы добиться их освобождения? Или чувствовал? Верил?
Да, мы встретились незадолго до ухода в его квартире. Вежливые и обходительные медицинские сестры. Внимательный куратор Сергей с безупречным английским и трогательным отношением к другу. Еще один старший офицер из Управления "С" Службы внешней разведки, который внимал каждому слову Морриса. Коэн столько знал и столько унес с собой... Мы говорили о Розенбергах, не имевших никакого отношения к его атомной сети. О таинственном и очень юном американском физике, передавшем Лоне-Лесли чертежи из атомной лаборатории Лос-Аламоса... О других группах, помогавших ему и Лоне. О многом. Я спросил, когда же хоть кое-что из всего тайного станет явным. Моррис, не задумываясь, сказал: "Never (никогда). Есть два-три человека из Службы российской внешней разведки, которые знают столько же, сколько и я. Но это уйдет вместе с нами". Кажется мне, что я знаю этих троих уже очень и очень немолодых и интеллигентных людей, трех полковников, так и не дослужившихся до генералов. Они никогда ничего не скажут. Действительно, never.