ИСПОЛНИЛОСЬ СТО ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ЮРИЯ ИВАНОВИЧА ДРОЗДОВА

«Красную звезду» Юрий Иванович стал читать ещё до войны, когда в 1940 году в Харькове поступил в спецшколу № 14. Фото из архива редакции.

Исполнилось сто лет со дня рождения генерал-майора Юрия Ивановича Дроздова – начальника Управления «С» (нелегальная разведка) в 1979–1991 годы, резидента в Китае и США. Всё, что можно было рассказать об этой службе, изложено в его книге воспоминаний «Вымысел исключён» и в биографической книге серии «Жизнь замечательных людей» – «Юрий Дроздов». Гораздо меньше известно о его военной службе и участии в Великой Отечественной войне.

8 июля 1943 года Юрий Дроздов был призван в ряды РККА и направлен на учёбу в 1-е Ленинградское Краснознамённое артиллерийское училище имени Красного Октября. Разумеется, училище находилось тогда не в блокированном гитлеровцами Ленинграде, а в городе Энгельсе Саратовской области, на левом берегу Волги. Как раз в том самом году оно перешло с 8–10-месячного срока обучения курсантов на одногодичный и полуторагодичный.

В самом конце 1944 года, когда Юрий Дроздов получил свидетельство об окончании училища и погоны младшего лейтенанта, война завершиться не успела, хотя и приближалась к своему закономерному финалу.

По окончании обучения Юрию предложили продолжать службу в родных стенах – здесь же, в училище, командиром курсантского взвода. Есть также версия, которая проходит в различных публикациях (вообще всяких версий по тем или иным пунктам биографии Юрия Ивановича немало), что Дроздов, окончивший училище с отличием, получил право выбора вида артиллерии. Была возможность выбрать артиллерию дальнобойную – корпусную или резерва Верховного Главнокомандования, то есть ту, что находится на порядочном удалении от линии фронта, но он попросился в противотанковую артиллерию. То есть на самый что ни на есть передний край – недаром же про противотанкистов говорили: «Ствол длинный, а жизнь короткая».

Юрий Иванович объяснял это в своих воспоминаниях так: «Мною двигало желание бороться и быть вместе с уходившими на фронт друзьями детства. Я понимал, что могу и погибнуть…»

Он получил назначение командиром огневого взвода 57-го отдельного гвардейского истребительного противотанкового дивизиона 52-й гвардейской стрелковой Рижской орденов Ленина и Суворова дивизии. Взвод – две противотанковые пушки, 76-миллиметровые орудия ЗИС-3 образца 1942 года…

В полк он прибыл 15 января 1945 года, и с этого дня исчисляется срок его, как это звучит официально, «пребывания на фронтах Великой Отечественной войны» – реальная боевая выслуга.

Генерал-лейтенант Георгий Гаврилович Семёнов, бывший в годы войны начальником оперативного отдела 3-й ударной армии, писал в мемуарах:
«Третью ударную вывели в резерв фронта… 23-я и 52-я стрелковые дивизии 12-го гвардейского корпуса заняли позиции по восточному берегу Одера на участке протяжённостью 30 километров: от Нидер-Кренина до Альт-Рюдница. Активных действий армия пока не вела. Штабные офицеры, разумеется, пытались определить наши перспективы, предусмотреть дальнейший ход событий. Если нам прикажут наступать строго на запад, то армия, форсировав Одер, пройдёт значительно севернее Берлина. Некоторые товарищи вздыхали: жаль, мол, что не придётся самим громить фашистское логово.

Но как бы ни развивались события, дальнейший наш путь вперёд лежал через Одер, левый берег которого находился в руках противника. А опыта форсирования крупных водных преград дивизии нашей армии не имели.
Учить войска преодолевать водные преграды при помощи табельных и подручных средств – на этом было сосредоточено основное внимание всех командиров и инженерных начальников. При обучении использовалось всё, что могло держаться на воде, вплоть до брёвен и досок. Занятия проводились на ближайших озёрах, как правило, в сумерках или на рассвете.

Одновременно командиры соединений и частей, штабы и политорганы уделяли большое внимание тактической подготовке войск. С каждой ротой было проведено по два-три тактических учения. На батальонных учениях с боевой стрельбой отрабатывались вопросы взаимодействия подразделений между собой и с родами войск, а также формы и способы ведения боёв в населённом пункте и в ночных условиях».

Можно понять, какие чувства обуревали младшего лейтенанта! Ладно ещё, что вместо боёв та же поднадоевшая учёба, всё-таки бои будут, это к ним готовятся, но то, что дивизия оказывается на второстепенном направлении, пройдёт «значительно севернее Берлина», было по-настоящему обидно.

В те дни Юрий заболел – может, простудился, пока добирался до фронта, и угодил в госпиталь. Хотя, по другой версии событий, он был легко ранен, но о том, где и когда, никакой информации не имеется. Достоверен лишь тот факт, что Дроздов оказался в госпитале. Обидно, конечно, только приехал в часть – сразу на больничную койку!

Но, как известно, никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. И вот тому в подтверждение фрагмент из книги «Вымысел исключён»: «Я женат. Мы познакомились уже в конце войны. После освобождения Варшавы в одну из пауз в Висло-Одерской операции 1945 г. я на пару недель оказался в полевом госпитале 3-й ударной армии, где мы и встретили друг друга…»

После относительно небольшой передышки 52-я гвардейская дивизия вновь вошла в боевое соприкосновение с противником. О том, как воевал в то время гвардии младший лейтенант Дроздов, мы ничего пока что говорить не можем, зато в воспоминаниях командира одного из её полков гвардии полковника Гавриила Григорьевича Пантюхова есть конкретный рассказ о боевых действиях того самого дивизиона, в котором служил наш герой.

Дроздов попросился в противотанковую артиллерию. То есть на самый что ни на есть передний край – недаром же про противотанкистов говорили: «Ствол длинный, а жизнь короткая»

«На позиции батальона гвардии майора В.М. Малютина надвигались сразу десять танков и самоходных орудий с двумя ротами пехоты. Подойди они беспрепятственно к цепям гвардейцев, спешно окопавшихся на окраине населённого пункта, батальон был бы смят. Но машины и пехоту противника ещё на дальних подступах встретила своим огнём дивизионная артиллерия, а когда они всё-таки приблизились к позициям, прогремели выстрелы приданного полку 57-го истребительно-противотанкового дивизиона. Батарея, которой командовал гвардии лейтенант М.Д. Бондарь, вела огонь прямой наводкой, подпустив танки и самоходки на расстояние 300–400 метров. Стрелять так было опасней, но зато орудия били наверняка… Сразу три машины вышли из строя. Батальон ружейно-пулемётным огнём отсекал пехоту от танков и самоходок, и, когда ещё две машины были подбиты, она отхлынула от населённого пункта».

Видимо, и у Дроздова было примерно так. Следующий бой, в котором участвовал 57-й гвардейский дивизион, произошёл через неделю, 7 марта – дивизия брала польский город Голенюв.

Вскоре планы советского командования были скорректированы. 3-я ударная получила задачу – наносить удар по Берлину. Противник располагал на участке её наступления многочисленными вооружениями: до 1640 орудий и миномётов, более 100 танков и самоходных установок, около 600 пулемётов.

Только представить: громады войск и огромное количество вооружения с обеих сторон, добрый десяток незнакомых населённых пунктов, постоянно меняющиеся боевые планы – и посреди всего этого находится гвардии младший лейтенант, известный лишь своему непосредственному начальству, десятку подчинённых, то есть двум своим артиллерийским расчётам и нескольким боевым товарищам. Словно песчинка на берегу стремительно текущей реки. Чьё-то неверное движение, резкий порыв ветра – и где она? Кто вспомнит?

Но кто тогда думал о себе, о том, что он будет убит в завершающем бою? И вообще многим наивно верилось, что штурм Берлина станет самой последней битвой на Земле, а потом все люди будут счастливо жить в мире.

Впереди был самый трудный, самый тяжёлый вид боя – бой в городе. Генерал-майор Козин вспоминал: «Вражеская столица была хорошо подготовлена к обороне. Каждый квартал, каждый дом, каждый этаж сражался. Стреляло каждое окно. Фашисты не сдавались. У них была большая возможность манёвра, им были известны особенности каждой улицы – подземные ходы сообщения, подвалы, люки. Вести бой в городе всегда трудно, а тем более в таком, как Берлин, в котором все прочные каменные дома были превращены в крепости с многоэтажными подземными бункерами, подвалами».

Про штурм Берлина написано немало. Юрий Иванович Дроздов таких воспоминаний не оставил, и вообще вся военная часть его воспоминаний состоит из двух с половиной предложений:

«Никаких геройских подвигов в ходе боевых действий мне совершить не пришлось. Война – это страшная кровавая работа, тяжёлая и безжалостная, и, чтобы выжить самому и другим, я просто старался делать её добросовестно, насколько это было возможно младшему лейтенанту в неполные девятнадцать лет. Войну закончил в Берлине…»

брываем фразу, потому как далее уже о послевоенной службе в рядах Советской Армии. 52-я гвардейская стрелковая дивизия была введена в наступление на главном направлении 19 апреля и в ходе ожесточённого боя преодолела три оборонительных рубежа. Утром 21 апреля дивизия первой из всех атакующих соединений вошла в Берлин. Продолжая наступление, завершившееся 2 мая, она прошла по германской столице порядка 20 километров, очистив при этом 120 её кварталов.

Гвардии младший лейтенант Дроздов обеспечивал артиллерийскую поддержку одной из наступающих групп. Расчёты тащили по городу свои орудия, устанавливали их на огневые позиции, стреляли и тащили дальше под непрерывным огнём врага…

Говорить о войне генерал-майор Дроздов не любил, «фронтовыми байками» сотрудников не развлекал. Хотя с ветеранами-фронтовиками, которых в Управлении «С» в его времена было немало, у начальника были свои отношения, свои разговоры, которые так между ними и оставались. Было тогда этим людям лет по 50 или чуть больше…

Но как-то Дроздов рассказал одному из своих в ту пору молодых сотрудников о том, что при штурме Берлина оказалось для него самым страшным. Вернее, уже после штурма. Это был убитый танкист, младший лейтенант, свесившийся из люка своего подбитого танка. Он явно был ровесником Юрия и, скорее всего, так же, как и он, только недавно окончил военное училище и поспешил на фронт добивать фашистов.

ишь тогда в первый раз за весь этот страшный бой Дроздов, по его словам, вдруг ощутил ту самую свою смертность, о которой под вражеским огнём совершенно не думалось, зримо представил себе, что он мог бы вот так же лежать сейчас у станины одного из своих разбитых орудий…

Конкретно о действиях Юрия Дроздова можно узнать из наградного листа – представления на награждение орденом Красной Звезды:

«В уличных боях по овладению г. Берлин гв. мл. лейтенант проявил себя храбрым и отважным офицером, умело руководящим огнём своего взвода.
25.4.1945 на ул. Шифельбейнер-штрассе г. Берлин, когда с его взвода были выведены [из строя] одновременно 4 бойца, под сильным огнём противника т. Дроздов, лично участвуя, организовал медицинскую помощь раненым и обеспечил эвакуацию в тыл. Несмотря на большой процент выбывших из расчёта, оба орудия продолжали вести огонь по противнику, и при этом его взводом уничтожены 2 75-мм пушки, 1 зенитное орудие, 5 пулемётов вместе с прислугой противника и до 80 солдат противника, что способствовало продвижению нашей пехоты. За проявленные доблесть и отвагу в боях по овладению г. Берлин достоин правительственной награды орденом Красная Звезда».

Стоит обратить внимание на то, что молодой офицер отнюдь не стремился выполнить поставленную задачу любой ценой, ни с чем не считаясь, но даже и в той адовой обстановке сумел позаботиться о своих раненых бойцах.

Это качество – заботу о подчинённых – отмечали все те, с кем сводила Юрия Ивановича судьба на протяжении всей его полувековой службы.
За тот самый бой гвардии младший лейтенант Дроздов был награждён орденом Красной Звезды, а 52-й гвардейской дивизии присвоено почётное наименование «Берлинская».