СЛЕЗА НЕЛЕГАЛА. О РАЗВЕДЧИКЕ-НЕЛЕГАЛЕ НИКОЛАЕ ГАНШИНЕ СТАЛО ИЗВЕСТНО ЛИШЬ СПУСТЯ 73 ГОДА ПОСЛЕ ЕГО ГЕРОИЧЕСКОЙ КОНЧИНЫ

Нет в рассекречивании материалов разведки точно определенных сроков давности. Мол, прошел год, десять, полстолетия, и человек автоматически обретает известность.

Многолетний начальник Управления нелегальной разведки генерал Юрий Иванович Дроздов рассказывал мне, что в практически недоступных российских архивах хранятся дела о нелегалах и их иностранных помощниках, относящиеся еще к концу XVIII века. Опубликуй их, и в Европе даже сегодня поднимется переполох: это же целый переворот в трактовке многовековой мировой истории. Попросил Дроздова хоть намекнуть, кого из наших добрых или недобрых соседей это касается. И, взяв паузу, генерал выдохнул: "Допустим, Скандинавии, но это еще Средние века. Ну, попозже некоторые страны Европы, и не только Восточной".

Николай Ганшин, конечно, не Абель, не Герой Советского Союза Вартанян и не Филби с его "Кембриджской пятеркой". Но свой подвиг нелегал совершил.

Таких в ЧК не брали

Таких, как он, после революции 1917 года в разведку не брали. Еще чего, не место здесь отпрыску потомственного рода купцов и промышленников. Предки Ганшина еще в середине XIX века основали в старинном русском городке Юрьев-Польский кожевенный промысел. Перебрались в Москву, где на Кожевнической (опять-таки) улице открыли свои мастерские и магазины. Сын Николай 1904 года рождения учился в гимназии, проявляя особую склонность к языкам и занятиям физической культурой...

Тут и грянуло. Осенью 1917-го все имущество Ганшиных было конфисковано, национализировано. Часть семейства отправилась в эмиграцию. Николай с несколькими родственниками остались на Родине. Новая власть отнеслась к ним на удивление равнодушно. Пусть буржуины работают на новую Россию, тем более что кровопийцами Ганшины не были. Можно сказать, повезло.

Не нищенствовали, но жили бедно. Коля Ганшин не хотел, чтобы его зачислили в "лишенцы" - так называли "людишек" не того происхождения, которым запрещалось учиться в институтах, служить в госучреждениях, да и вообще занимать мало-мальски значимые посты. Рискнул, написав в анкетной графе происхождение "из рабочих". И пронесло. В 14 лет - подсобник на ферме, потом чернорабочий на железной дороге. В середине 1920-х потянуло к семейным корням: устроился на кожевенное производство, на ту самую фабрику на Кожевнической улице, что принадлежала отцу. Тут безошибочно виделось Николаю Ганшину еще одно огромное преимущество: в голодные годы рабочим полагался здесь бесплатный обед. Трудягу-парня ценили, в 1924 году приняли в комсомол.

Потом призыв, служба в 1-м Московском Пролетарском полку, считавшимся в Красной армии элитным. Испытания новой техники, учения, непременные парады. И спорт: помимо обязательной стрельбы и поднятия гирь, еще и бокс, и легкая атлетика. Как-то красноармеец Ганшин выиграл велокросс, быстрее всех промчав 25 километров с полной походной выкладкой.

Ну что, пора бы и в разведку? Ничего подобного. Предложили сверхсрочную, но он мечтал стать педагогом. И стал, даже издал в 1929 году учебное пособие с непростым названием "Опыт военизации в пионеротряде. Военная работа пионеротрядов Москвы". Его пригласили в Научно-исследовательский институт при ЦК комсомола. Летом трудился пионервожатым, в 1933-м строил "Артек". Любил детей, а те - его. И в 1934 году в 29 лет поступил в Московский институт новых языков - предтечу нынешнего иняза. Пригодились крепкие гимназические познания английского и французского.

Зовите же такой талантище в разведку! Но нет, после окончания и тогда престижного вуза трудился методистом в московском городском доме пионеров и преподавал языки в школе.

Наконец, его заметили, оценили, предложили поехать за границу по линии, опять мы с вами не угадали, Наркомата внешней торговли. В 1938-м окончил курсы Академии внешней торговли, и к концу года в нашем торгпредстве в Афинах появился новый сотрудник.

Вот наконец и разведка

Короткие вводные по Греции. Греки в предвоенные годы к Советам не благоволили. Связи едва теплились, товарооборот никак не рос и не по нашей вине. В Афинах приветствовали аншлюс Австрии, лебезили перед Гитлером. К концу 1940-х отношения с СССР переросли из плохих во враждебные.

Теперь так же коротко о наших загрангосучреждениях. Массовые чистки 1930-х быстро добрались и до Греции. Исследователь Павел Смелов, помогавший в подготовке этого материала, приводит красноречивые цифры. С 1932-го по 1940-й в стране сменилось шесть наших послов. Состав резидентуры по понятным причинам менялся, да еще чаще. Приезжали, уезжали, исчезали... Ряды редели. И как тут работать, если каждый советский сразу же попадал под подозрение и слежку?

И тогда от безысходности привлекли к работе по выполнению разведывательных поручений Николая Ганшина из торгпредства. Особенно интересовала Москву информация о немецких и британских кораблях, действовавших в Средиземном море. Этот интерес частично удовлетворяла агентурная группа из греков и иностранцев, которая была передана на связь сотруднику Внешторга Ганшину. Удалось ему получить доступ к сведениям и по другим направлениям - внутриполитическому, экономическому. Общительный и умеющий быстро наладить контакт с иностранными дипломатами, Николай Ганшин вроде бы невзначай заводил разговор с коллегами на интересующие его темы. Информация в Москву шла чувствительная, достоверная.

До службы во внешней разведке оставался только шаг, его были готовы сделать обе стороны. Но так и не сделали. В апреле 1941 года Греция полностью легла под Германию. Решение СССР о прекращении дипотношений с Афинами и отзыве сотрудников было абсолютно обоснованным.

Вставай на защиту, война началась

И все-таки не понимаю, почему Николай Ганшин начал войну рядовым. Защита Родины на любых ее рубежах - дело святое. Но, кажется, набравшийся опыта и знаний дипломатический работник, начинающий разведчик мог бы принести стране больше пользы, чем вставший в красноармейский строй рядовой Ганшин. Осенью и зимой 1941-го бился под Москвой, служил в ПВО, за что получил медаль "За оборону Москвы". Осенью 1942 года его дивизия разбила под Сталинградом три итальянские дивизии. И уже не рядовой, а лейтенант Ганшин за личное мужество и отвагу был представлен к награждению орденом Красной Звезды. Его он, впрочем, не получил. Почему? Есть такая категория людей. Они сражаются не только на фронтах, но и в нашей, иногда неправедной, повседневной жизни, а награды их так и не находят. К этой категории относится и Николай Николаевич Ганшин.

С другой стороны, можно сказать, ему повезло. Бои под Москвой, Сталинградом, потом форсирование Днепра... Работа переводчиком в разведотделе. Медаль "За боевые заслуги". И ни одного серьезного ранения и демобилизация в звании гвардии старшего лейтенанта. И сразу в школу - преподавателем иностранных языков, где довелось потрудиться всего год. Потому что предложили фронтовику совсем другую работу.

Из Николая в "Карла" и быстро

Предложение стать разведчиком-нелегалом Ганшин принял без раздумий. Да, нравилось преподавать, любил детей. В его семье родились две девчоночки. А он понимал, что в силу обстоятельств работать в "особых" условиях ему придется в одиночку. Но он знал, где нужнее.

Обучение прошло быстро. Пригодился пусть короткий, но опыт агентурной работы в Греции. Совершенствовал языки, изучал культуру страны. И уже в 1947-м для закрепления чекистской легенды нелегал под оперативным псевдонимом "Карл" отправился сначала в Европу Восточную, а вскоре перебрался и в самый центр Европы Западной. Возникла было определенная тревога. Перед отъездом врачи обнаружили у "Карла" признаки язвы: не прошли бесследно тяжелые военные годы. Но уже шла другая война - холодная, и его место было там, на ее передовой.

Летом 1948 года "Карл" добрался до страны назначения. Не всегда и не у всех нелегалов процесс оседания - легализации проходил так быстро и успешно, как у него. Есть подлинные документы, надежное прикрытие и собственное, пусть не очень и прибыльное, дело. "Карл" нашел компаньона, и в апреле в столице одной из ключевых для нашей разведки стран открылся небольшой магазин колониальных товаров, где продавались чай, кофе. Работа хлопотная, но никак не сравнимая с той, настоящей, которую вел нелегал.

Что он делал? Тут, как всегда, без лишних подробностей. Напишу так: занимался созданием разведывательных позиций. Оперативно информировал Центр о крайне тревожной и постоянно ухудшающейся ситуации в Западной Европе. Определял кандидатов на вербовку, внимательно их изучая. Работал в одиночку - рядом никого.

В конце лета 1952 года удалось выбраться в Москву. Жена, дочери, сестра и, как полагается, медосмотр с печальным диагнозом. Невероятно нервная работа не могла не сказаться. Обострилась язва. Мог не возвращаться - нашлось бы место и в Центре. Но Николай Ганшин решил продолжать. Столько всего начато, сделано - и вдруг все разом прервать. Осенью 1952-го "Карл" вернулся в чужую столицу. И тут же исчез.

Тихий подвиг

О том, что последовало дальше, мне довольно подробно рассказывали еще в конце прошлого столетия его товарищи по редчайшей профессии, прекрасные люди Михаил Исаакович и Елизавета Ивановна Мукасеи. Правда, не упоминая никаких имен.

2 года пара нелегалов "Зефир" и "Эльза" колесила по миру. В обширнейший круг их обязанностей входила и одна, весьма необычная. В разведке случается, что нелегал, с которым Служба работает, вдруг выпадает из поля зрения. На связь не выходит, и найти его бывает непросто. Так случилось и с "Карлом". Московский Центр в тревоге, ведь все может быть. Что, если заболел, попал в больницу? Или кто-то его опознал? Вдруг допустил ошибку в работе, а теперь арестован?

И Центр дал задание разведчикам-нелегалам Мукасеям разыскать пропавшего во что бы то ни стало. То был один из первых выездов Михаила - "Вальтера" - "Зефира" из новой страны проживания в другое государство. Довольно рискованная по разным причинам поездка на поезде из швейцарского Берна в недалекий от них столичный город, где в одной из больниц терялись следы одинокого (по чекистской легенде и по жизни в одной из европейских стран) нелегала.

Поиск его квартиры, знакомство с окружением - и вот оно, трагическое объяснение невыхода на связь. Совладелец небольшого магазина скончался в больнице после операции. Никто не мог предположить столь преждевременного ухода.

Рассказывал мне о том задании "Зефир" сурово, без прикрас. Называл нашего нелегала "К".

И, приехав, Мукасей проявил не просто служебное, а чисто человеческое участие. Подробнейше выяснил все обстоятельства смерти неизвестного ему сподвижника. Красноречивейшая и, как мне видится, важнейшая деталь: за несколько часов до исхода разведчик-нелегал, человек исконно русский, причащается, но у католического священника, как того требует легенда. И Мукасей отыскивает свидетельницу-монахиню, видевшую, как "К" целовал крест католического священника и "как из глаз его скатилась чистая, как роса, слеза, и он затих навсегда". Нелегал умирал в полном сознании, унося с собой тайны Родины. До последнего вздоха он не отступил от своей легенды. "К" не дано было совершить великих подвигов. Но он не выдал себя и не подвел других даже на смертном одре. Николай Николаевич Ганшин (это, как читатель догадался, был он) ушел, не изменив присяге.

Тогда же, в этой трагической ситуации, "Зефир" и "Эльза" не отступили. Чтобы объяснить свой интерес к "К", Мукасей назвал его кузеном своей жены. И тут супругам приходит идея: официально оформить наследство. Дело, конечно же, не в жалких грошах, 40 американских долларах, оставшихся от бедного "К". Добиться признания в качестве настоящих наследников означало для разведчиков совсем иное: создать условия для организации прикрытия в Швейцарии, публично доказать, что у них, приехавших из Восточной Европы, были родственники и в Европе Западной, получить соответствующие документы, легализовать денежные средства.

Завязывается длинная и подчас рискованная интрига. Нотариусу требуются свидетели. И чтобы найти, а точнее уговорить их, Мукасей применяет все умение разведчика и глубочайший человеческий такт. В конце концов все удается. Родство доказано.

Ну а память о скончавшемся товарище по нелегальной разведке они увековечивают: не должен их соратник покоиться безымянным в углу кладбища. Устанавливают на могиле мраморный памятник, высаживают многолетние кипарисы и елочки. И все годы пребывания за кордоном Мукасеи заботились о могиле.

В большой европейской столице наш герой был безумно одинок, а на Родине в Москве у офицера внешней разведки остались жена и две дочери. О том, как и где умер муж, о существовании его могилы супруге рассказали только через четверть века.

Прошло еще 25 лет, и усилиями Службы две его уже совсем взрослые дочери побывали на кладбище, где покоится отец. Матери, так и не попрощавшейся с мужем, уже не было, но семейная мечта увидеть место упокоения любимого человека, поклониться праху сбылась. Упал с сердца тяжкий груз, томивший десятилетиями. Николай Ганшин не был забыт, но воскресла память, приобретя реальные очертания.

Не правда ли, сюжет для детективного фильма? Да, но не только. И даже совсем не это. Мы о том, что героев помнят не только близкие родственники, но и их соратники по Службе.