Война лейтенанта Дроздова

В декабре этого года СВР России отмечает свой столетний юбилей. На её скрижалях немало имён выдающихся разведчиков. Среди них и офицер-фронтовик, выпускник Военного института иностранных языков Министерства обороны СССР Юрий Дроздов. С ноября 1979 по июнь 1991 года, будучи «всего лишь» генерал-майором, Юрий Иванович в статусе заместителя начальника Первого главного управления КГБ СССР возглавлял нелегальную разведку – таинственное управление «С». До этого он был резидентом советской внешней разведки в Пекине и Нью-Йорке. Но наш сегодняшний рассказ – о военной судьбе легендарного разведчика.

В 1944 году 19-летний Юрий Дроздов окончил краткосрочный курс обучения в 1-м Ленинградском артиллерийском командном училище имени Красного Октября, находившемся в эвакуации в городе Энгельсе. По окончании обучения Юрию предложили продолжать службу в родных стенах – здесь же, в училище, командиром курсантского взвода. Из этого можно понять, что отучился он весьма успешно, потому как посредственным выпускникам таких предложений не делают. К тому же, судя по имеющейся фотографии, в училище Дроздов заслужил сержантские лычки – так что, очевидно, командовал отделением курсантов.

Есть версия, которая проходит в различных публикациях, что Дроздов, окончивший училище с отличием, получил право выбора вида артиллерии. В такой ситуации была возможность выбрать артиллерию дальнобойную – корпусную или Резерва Верховного Главнокомандования, то есть ту, что находится на порядочном удалении от линии фронта. Но он попросился в противотанковую артиллерию. На самый что ни на есть передний край – недаром же про противотанкистов говорили: ствол длинный, а жизнь короткая.

Даже если расчёту противотанковой пушки и удавалось заранее хорошо замаскировать орудие, что, впрочем, получалось далеко не всегда, то артиллеристы получали фору всего лишь в несколько неожиданных выстрелов, после чего пушка всё равно превращалась в видимую немецким танкистам мишень.

Сам Юрий Иванович так рассказывал уже на склоне лет о том, как попал на фронт. По его словам, он отказался остаться в училище и обрадовался назначению «командиром взвода в противотанковый артиллерийский дивизион одной из гвардейских дивизий 1-го Белорусского. Мною двигало желание бороться и быть вместе с уходившими на фронт друзьями детства…».

Если быть точными в восстановлении событий поздней осени 1944 года в жизни Юрия Ивановича, то они развивались, видимо, так. Младший лейтенант Дроздов был направлен из училища не в какое-то конкретное подразделение, а скорее всего «в распоряжение», как указывалось в предписании, командующего артиллерией 1-го Белорусского фронта. Оттуда его переадресовали пониже и уже затем – в распоряжение начальника артиллерии 52-й гвардейской стрелковой Рижской ордена Ленина и ордена Суворова дивизии. Там-то на месте он уже и мог что-то выбирать, но вряд ли младшему лейтенанту реальный выбор предлагался. Там из вежливости могли спросить о пожеланиях, но направили туда, где были нужны люди.

Таким образом, он получил назначение командиром огневого взвода 57-го отдельного гвардейского истребительного противотанкового дивизиона. Взвод – это две противотанковые пушки. Как рассказывал потом Юрий Иванович, это были 76-мм орудия ЗиС-3 образца 1942 года…

В часть он прибыл 15 января 1945 года, и с этого дня исчисляется срок его, как это звучит официально, «пребывания на фронтах Великой Отечественной войны» – реальная боевая выслуга.

Есть опять-таки версия – приходилось где-то читать, – что Юрий принимал участие во взятии Варшавы, которая пала 17 января. Подобное утверждение не выдерживает никакой критики, ибо 52-я гвардейская дивизия в штурме столицы Польши не участвовала. Да если бы и участвовала, то кто бы прямо с колёс отправил в бой только что прибывшего младшего лейтенанта? Это был уже не 1941-й…

Юрий Дроздов получил назначение командиром огневого взвода 57-го отдельного гвардейского истребительного противотанкового дивизиона

Зато впереди у 52-й гвардейской дивизии и лично у гвардии младшего лейтенанта Дроздова были иные бои, причём ещё более тяжёлые, потому как сопротивление немецких войск постоянно нарастало. Оболваненные нацистской пропагандой солдаты вермахта упорно дрались за свой «фатерлянд».

К предстоящей решающей схватке советские войска готовились тщательно. Генерал-лейтенант Георгий Гаврилович Семёнов, бывший в годы войны начальником оперативного отдела штаба 3-й ударной армии, писал в своих мемуарах «Наступает ударная»:

«Третью ударную вывели в резерв фронта… 23-я и 52-я стрелковые дивизии 12-го гвардейского корпуса заняли оборону по восточному берегу Одера на участке протяжённостью 30 километров: от Нидер-Кренина до Альт-Рюдница. Все остальные соединения находились в тылу, приводили себя в порядок после боёв в Померании, принимали пополнение, занимались боевой учёбой. <…> Как бы ни развивались события, дальнейший наш путь вперёд лежал через Одер, левый берег которого находился в руках противника. А опыта форсирования крупных водных преград дивизии нашей армии не имели. Учить войска преодолевать водные преграды при помощи табельных и подручных средств – на этом было сосредоточено основное внимание всех командиров и инженерных начальников. <…> Одновременно командиры соединений и частей, штабы и политорганы уделяли большое внимание тактической подготовке войск. С каждой ротой было проведено по два-три тактических учения. На батальонных учениях с боевой стрельбой отрабатывались вопросы взаимодействия подразделений между собой и с родами войск, а также формы и способы ведения боёв в населённом пункте и в ночных условиях».

В те дни перед решающим наступлением Юрий угодил в госпиталь. Обидно, конечно, – только приехал в дивизион, и вот тебе сразу на больничную койку. Вполне возможно, что просто простудился, пока добирался до фронта. Но, как известно, никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. И вот тому в подтверждение фрагмент из воспоминаний Ю.И. Дроздова:

«Я женат. Мы познакомились уже в конце войны. После освобождения Варшавы в одну из пауз в Висло-Одерской операции 1945 г. (т.е. во второй половине января 945 г. – А.Б.) я на пару недель оказался в полевом госпитале 3-й ударной армии, где мы и встретили друг друга. Моя жена, Людмила Александровна Дроздова (Юденич), моя ровесница, родилась в с. Жихарево Бельского уезда Нелидовской волости Западной (Калининской) области. <…> Ранней голодной весной 1943 г. она пришла в село Займищи Калининской области и поступила в полевой армейский госпиталь и прошла вместе с ним до окраин Берлина».
В общем, познакомились, а вскоре после войны в поверженном Берлине Юрий как-то смог отыскать эту красивую девушку и связал с ней свою судьбу. Но, повторим, это будет потом, после взятия Берлина, и до того времени ещё следовало дожить.

В воспоминаниях ветерана дивизии, командира одного из её полков гвардии полковника Гавриила Григорьевича Пантюхова, есть конкретный рассказ о боевых действиях 57-го оиптдн (таково официальное сокращение наименования «отдельный истребительный противотанковый дивизион») – того самого, в котором служил Юрий Дроздов:

«Утром 1 марта сотни орудий открыли стрельбу, разорвав плотный, влажный воздух… На позиции батальона гвардии майора В.М. Малютина надвигались сразу десять танков и самоходных орудий с двумя ротами пехоты. Подойди они беспрепятственно к цепям гвардейцев, спешно окопавшихся на окраине населённого пункта, батальон был бы смят. Но машины и пехоту противника ещё на дальних подступах встретила своим огнём дивизионная артиллерия, а когда они всё-таки приблизились к позициям, прогремели выстрелы приданного полку 57-го истребительно-противотанкового дивизиона».   

Следующий ожесточённый бой, в котором участвовал 57-й оиптдн, произошёл через неделю, 7 марта. Это взятие польского города Голлнов, или Голенюв (есть разные варианты его названия). И о том бое сохранились воспоминания командира дивизии:

«После короткой 15-минутной артподготовки стрелковые подразделения в сопровождении танковых частей, используя обходной манёвр, перешли в наступление: 33-я дивизия – с северо-востока, 52-я – с юго-запада. 10-я танковая дивизия СС и дивизия «Бервальде» оказывали упорное сопротивление. После повторного артналёта, действий орудий прямой наводкой и огня танков с места по вновь выявленным огневым вражеским точкам к исходу дня мы штурмом овладели городом. Остатки разгромленного врага были отброшены на юго-запад. <…>. 57-й гвардейский отдельный истребительно-противотанковый дивизион Н.В. Позднякова подбил танк, две бронемашины и подавил два тяжёлых пулемёта».

Скорее всего Юрий Дроздов в том бою участвовал. Но всё это происходило как бы по дороге, по ходу развития наступления – в преддверии того самого главного боя, которого ждали все в наших войсках – от солдат до маршалов. Речь о штурме Берлина.

Представьте: громады войск, огромное количество вооружения с обеих сторон, добрый десяток каких-то совершенно незнакомых населённых пунктов, постоянно уточняемые боевые планы – и посреди всего этого находится гвардии младший лейтенант Дроздов, известный лишь своему непосредственному начальству и десятку подчинённых, то есть двум артиллерийским расчётам (в каждом четыре бойца – командир орудия, наводчик, заряжающий и подносчик).

Словно бы песчинка на берегу стремительно текущей реки. Чьё-то неверное движение, резкий порыв ветра – и где она? Кто вспомнит? Разве что девушка Люда из военного госпиталя… Но и то, долго ли она будет думать про мелькнувшего и невесть куда сгинувшего молодого «мамлея», пусть даже и очень симпатичного? Война давно отучила людей зацикливаться на потерях. «Да, был – больше нет… Жаль!» Всё! Забыли. Как в той песне: «Живём случайно, расстаёмся не скорбя…»

Но кто тогда думал про себя, что именно он будет убит в том самом завершающем бою? И вообще, многим наивно верилось, что штурм Берлина станет самой последней битвой на Земле, а потом они будут долго-долго и счастливо жить в мире…

Маршал Жуков позднее вспоминал: «В целом проведённая работа по подготовке Берлинской операции была невиданной по своему размаху и напряжению. На сравнительно узком участке 1-го Белорусского фронта за короткое время было сосредоточено 77 стрелковых дивизий, 3155 танков и самоходных орудий, 14 628 орудий и миномётов и 1531 установка реактивной артиллерии. Мы были уверены в том, что с этими средствами и силами наши войска разгромят противника в самый короткий срок».

Из этих 14 628 орудий два ствола – две 76-мм дивизионные пушки составляли взвод гвардии младшего лейтенанта Дроздова. Ему тогда было поручено восемь метров фронта: чтобы надёжно подавить оборону гитлеровцев, на участке прорыва создавалась плотность 266 орудий и миномётов на километр. Подсчитать несложно: порядка четырёх метров на одно орудие, восемь метров – на взвод.

За тот самый бой гвардии младший лейтенант Дроздов был награждён орденом Красной Звезды, а 52-й гвардейской стрелковой дивизии присвоено почётное наименование «Берлинская»

Наша справка. 76-мм дивизионная пушка образца 1942 года (ЗиС-3) имела максимальную дальность 13 290 метров. Для защиты расчёта орудие было снабжено щитом толщиной 5 мм. Прицельная дальность стрельбы по движущемуся танку составляла до 400 м. Подкалиберный снаряд 53-БР-354П пробивал на дальности 300 м 105 мм брони, а на дальности 500 м – 90 мм. Кумулятивный снаряд 53-БП-350М пробивал под углом 45 градусов броню толщиной до 75—90 мм. Относительно небольшая масса орудия (в боевом положении – 1200 кг) позволяет перекатывать его на поле боя только силами расчёта и сопровождать поддерживаемую пехоту «огнём и колёсами». ЗиС-3 не раз выполняла функции по непосредственной поддержке наступающих стрелковых частей.

Хотя понятно, что на самом деле всё было совершенно не так, никто там пушки и гаубицы в ряд не ставил. Дальнобойные орудия находились далеко за линией фронта, и пехота вспоминала о дальнобойщиках лишь тогда, когда слышала, как шелестят, пролетая над их головами, крупнокалиберные снаряды, именуемые «чемоданами». Противотанкисты же, напротив, стояли перед пехотой, воистину закрывали её собой – ствол длинный, а жизнь короткая.

Впереди был самый трудный, самый кровопролитный вид боя – бой в городе. Герой Советского Союза гвардии генерал-майор Нестер Дмитриевич Козин, командир 52-й гвардейской стрелковой дивизии, вспоминал то, что видел своими глазами: «Вражеская столица была хорошо подготовлена к обороне. Каждый квартал, каждый дом, каждый этаж сражался. Стреляло каждое окно. Фашисты не сдавались. У них была большая возможность манёвра, им были известны особенности каждой улицы – подземные ходы сообщения, подвалы, люки. Вести бой в городе всегда трудно, а тем более в таком, как Берлин, в котором все прочные каменные дома были превращены в крепости с многоэтажными подземными бункерами, подвалами».

2-я гвардейская стрелковая дивизия была введена в наступление на главном направлении 19 апреля и в ходе ожесточённого боя преодолела три оборонительных рубежа. Утром 21 апреля дивизия первой из всех атакующих соединений Красной Армии вошла в Берлин. Продолжая наступление, завершившееся 2 мая, она прошла по германской столице порядка 20 километров, очистив при этом 120 кварталов города.

О том, как сражался в Берлине Дроздов, можно узнать из двух источников. В общих чертах об этом писал командир 52-й гвардейской дивизии:

При наступлении в Берлине мы применяли тактику действий штурмовыми отрядами и группами (взвод, рота), усиленными артиллерией, танками, САУ, сапёрами, химиками и огнемётчиками, – вклинивались в расположение противника, расчленяли его оборону на куски. Изолируя кварталы и отдельные районы, мы затем овладевали ими. Боевой порядок штурмовых отрядов и групп эшелонировался в глубину с таким расчётом, чтобы действия пехоты поддерживались танками и самоходно-артиллерийскими установками, а танки охранялись пехотой и поддерживались САУ. Танки и САУ, двигаясь за пехотой, которая овладевала домами, уничтожали огневые точки. Сзади идущая пехота прочёсывала и очищала подвалы, этажи, чердаки зданий».

Гвардии младший лейтенант Дроздов обеспечивал артиллерийскую поддержку одной из наступающих групп. Танки и САУ, о которых писал генерал Козин, это, конечно, хорошо, а вот противотанковые орудия тащили по городу их расчёты, устанавливали их на огневые позиции, стреляли – и тащили дальше, под непрерывным огнём врага.

Конкретно о действиях Юрия Дроздова можно узнать из второго источника, наградного листа – представления на награждение орденом Красной Звезды. Пусть в нём изложено не слишком грамотно, но зато очень чётко:

«В уличных боях по овладению г. Берлин гв. мл. лейтенант проявил себя храбрым и отважным офицером, умело руководящим огнём своего взвода.
25.4.1945 на ул. Шифельбейнер-штрассе г. Берлин, когда с его взвода были выведены [из строя] одновременно 4 бойца, под сильным огнём противника т. Дроздов, лично участвуя, организовал медицинскую помощь раненым и обеспечил эвакуацию в тыл. Несмотря на большой процент выбывших из расчёта, оба орудия продолжали вести огонь по противнику, и при этом его взводом уничтожены 2 75-мм пушки, 1 зенитное орудие, 5 пулемётов вместе с прислугой противника и до 80 солдат противника, что способствовало продвижению нашей пехоты. За проявленные доблесть и отвагу в боях по овладению г. Берлин достоин правительственной награды ордена Красная Звезда».

…Говорить о войне генерал-майор Дроздов не любил, фронтовыми байками сотрудников внешней разведки не развлекал. Хотя с ветеранами-фронтовиками, которых в управлении «С» в его время было немало – в том числе и тех людей, что были в годы войны гораздо выше Юрия Ивановича и по чину, и по должности, да и воевали гораздо дольше, — с ними у начальника были свои отношения, свои разговоры, которые между ними так и оставались.…Говорить о войне генерал-майор Дроздов не любил, фронтовыми байками сотрудников внешней разведки не развлекал. Хотя с ветеранами-фронтовиками, которых в управлении «С» в его время было немало – в том числе и тех людей, что были в годы войны гораздо выше Юрия Ивановича и по чину, и по должности, да и воевали гораздо дольше, — с ними у начальника были свои отношения, свои разговоры, которые между ними так и оставались.

Но как-то Дроздов рассказал одному из своих в ту пору молодых сотрудников — спустя годы тот передал это нам — о том, что при штурме Берлина оказалось для него самым страшным. Вернее, уже после штурма. Это был убитый танкист, младший лейтенант, свесившийся из люка своего подбитого танка. Явно, что он был ровесником Юрия Ивановича и так же, как и он, только недавно окончил военное училище и прибыл на фронт…

Лишь тогда, в первый раз за всё это страшное сражение, Дроздов вдруг ощутил ту самую свою смертность, о которой под вражеским огнём совершенно не думалось, зримо представил себе, что он мог бы вот так же лежать сейчас у станины одного из своих разбитых орудий.

…Прошло 12 лет, и Юрий Иванович вновь вступил в бой на земле Германии – на этот раз на тайном фронте. Но это уже другая история.