Друг Че Гевары и Кастро. Ветерану разведки Николаю Леонову — 90 лет

Генерал-лейтенант в отставке Николай Леонов был первым русским переводчиком Кастро и сопровождал команданте в его триумфальном турне по СССР в 1963 году.
Генерал-лейтенант, доктор исторических наук, профессор МГИМО Николай Леонов. 1996 год. © / Юрий Сомов / РИА Новости
Николай Сергеевич Леонов родился 22 августа 1928 года в деревне Алмазово Рязанской области в крестьянской семье. В 1938 году семья переехала в город Электросталь. Окончил среднюю школу с золотой медалью и поступил в МГИМО. Выпускника престижного вуза поначалу направили на не самую престижную работу: в Издательство иностранной литературы, переводчиком с испанского.
Через год, в 1953, молодого специалиста отправили в Мексику для углубления знаний языка. По дороге Леонов на торговом судне «Андреа Гритти» познакомился с Раулем Кастро. Через два месяца тот вместе с братом Фиделем штурмовал казармы Монкада, был арестован и посажен в тюрьму на острове Пинос. А в 1956 году Леонов завел дружбу и с Эрнесто Че Геварой.
Учился Николай в Мексиканском университете на филологическом факультете, параллельно работал в посольстве. Все вроде бы налаживалось у специалиста из СССР, пока не арестовали группу кубинских революционеров. При обыске у Че Гевары нашли визитку Леонова. В том же 1956 году Николаю Сергеевичу пришлось вернуться на родину. Он опять стал работать в Издательстве иностранной литературы.
Одновременно Леонов учился в заочной аспирантуре Института истории АН СССР по курсу истории Латинской Америки. В 1958 году он был рекомендован во внешнюю разведку. Началась учеба в 101-й школе КГБ: именно там готовили кадры для внешней разведки. По сути, для молодого парня родом из рязанской глубинки началась совершенно новая жизнь.
У ЦРУ — техника, у нас — люди
Уже в 1959 году Леонов в составе делегации, возглавляемой заместителем председателя Совета министров СССР А. И. Микояном, поехал в Мексику на открытие выставки достижений советской науки и техники. Это был скорее повод, на самом же деле руководство страны ввиду приближающейся кубинской революции решило пристальнее присмотреться к Латинской Америке. Леонова включили в немногочисленную делегацию в качестве переводчика и одновременно охранника. С поручением он справился успешно, и, когда, уже после свержения Батисты, Микоян первым из высокопоставленных советских партийных работников поехал на Кубу, он снова взял с собой Леонова. Там Николай Леонов возобновил знакомство с братьями Раулем и Фиделем Кастро и Че Геварой, стоявшими во главе революционного правительства.
В 1960-1961 годах он работал в центральном аппарате разведки. А с 1961 по 1968 год Леонов был в долгосрочной командировке в Мексике под прикрытием должности третьего секретаря посольства. Понятно, что фактически разведчик работал против спецслужб США. Ему довелось принять непосредственное участие во многих событиях, связанных с борьбой против американского влияния, причём не только на Кубе.
В конце 1968 года Леонова назначили на должность заместителя начальника отдела. Во время работы в Центре он выезжал в краткосрочные командировки в Перу, Панаму, Никарагуа, Афганистан, другие страны. Многие подробности его работы до сих пор по грифом «секретно», лишь скупая строчка в официальной биографии: «Выполнял ответственные поручения руководства разведки». Известно, что по долгу службы ему приходилось бывать во многих «горячих точках». Два раза загорался самолет, на котором он летел, в разведчика стреляли из гранатомета, и шрамы остались до сих пор. В Никарагуа Леонов был первым русским человеком, попавшим туда после сандинистской революции. В Перу, где он находился под видом журналиста, Леонову позвонили и, сказав, что «вычислили» его как шпиона, пообещали убить.
Позже в интервью он говорил, что советская разведка, на его взгляд, была лучшей в мире: «Я ведь работал в ней с 1958 по 1991 год. Смею утверждать: и тогда мы не уступали ЦРУ. Понятное дело, с технической точки зрения американцы нас всегда превосходили. У ЦРУ был лучше микрофон, лучше разведывательный спутник, лучше радиоразведка... А про финансы и говорить нечего. Они тратили на разведку раз в 50 больше нас. А вот что касается человеческого материала, то тут, как говорится, у нас перед американцами было преимущество, связанное с природными качествами русского человека... Именно русского. В разведке задавали тон и в подавляющем числе служили русские. А у русского человека есть особая черта, которую хорошо подметил в „Левше“ Лесков. Эта черта особенно ярко проявилась в годы Великой Отечественной войны. Мы из ничего смогли сделать все. Лучшие аналитики были у нас».
В пример Николай Сергеевич приводит как раз Кубинскую революцию. «Американцы говорили: ерунда, подумаешь, какой-то бородатый Фидель, можно им пренебречь, приползет на коленках. А мы дали совершенно другую оценку: Кубинская революция — очень перспективный и интересный феномен. Я тогда близко сдружился с Че Геварой и получал информацию из первых рук», — вспоминает Леонов.
СССР сдала партийная верхушка
Потом были 12 лет работы заместителем начальника информационно-аналитического управления внешней разведки. В сентябре 1983 года Леонова повысили в должности до заместителя начальника разведки. С 30 января по 27 августа 1991 года Николай Леонов — начальник Аналитического управления КГБ СССР. Прогнозы аналитиков, которыми Леонов руководил, ни разу не оказались ошибочными.
Когда журналисты напоминают ему о событиях августа 1991 года, — мол, почему же КГБ проиграл ЦРУ игру, на кону в которой было само существование Советского Союза — Николай Сергеевич отрезает: «КГБ ничего не проиграл ЦРУ. СССР сдала партийно-государственная верхушка. Я как начальник аналитического управления КГБ множество раз докладывал Горбачеву, что его курс ведет к краху. Свидетельства этому — десятки, сотни моих донесений, которые даже сейчас хранятся под грифом „Совершенно секретно“. Там были и фамилии американских агентов влияния. Поверьте, это не только Яковлев и Шеварднадзе...»
Леонов уверен, что ГКЧП был отчаянной попыткой «уже сгнивших людей при окончательно сгнившем президенте СССР спасти ситуацию». «КГБ там был — седьмая спица в колеснице. В те дни я даже приказал своим офицерам сдать пистолеты. Нельзя же было идти с оружием против бушующей толпы. Это бессмысленно. С пистолетом вы можете натворить такие дела, что будут и жертвы, и вас же за это разорвут. В августе девяносто первого от властей требовался ум, а не сила. Но ни того, ни другого у политической верхушки не было», — уверен Леонов.
«Испытывал состояние шока»
После распада СССР Николай Сергеевич ушёл в отставку. Ему было всего 62 года. «Первые месяцы я испытывал состояние шока, когда хотелось запечататься в квартире, вырубиться из окружающего мира. Я не читал газет, не смотрел телепередачи. Постепенно, медленно возвращалось ощущение жизни. Появились предложения поработать в новых структурах. Это дало возможность восстановить связи с людьми, пробудить в себе интерес к судьбе своего окружения», — вспоминает Леонов.
Совместно с друзьями из КГБ он организовал АО «Российская национальная служба экономической безопасности». С 1994 года преподаёт в МГИМО (он доктор исторических наук, профессор кафедры дипломатии). Был депутатом Госдумы IV созыва (2003–2007) от блока «Родина». Пишет книги.
За многолетнюю службу Леонов был награжден множеством орденов и медалей, его имя занесено на Доску почета Кабинета истории Службы внешней разведки России. «В Советском Союзе, несмотря на жестокие условия сталинского режима, разведка работала превосходно: служба буквально творила чудеса благодаря людям идеи. Вообще-то, все великие дела свершаются ради идеи. Это своего рода мессианство. Причем в разведке — зачастую анонимное. Ведь из разведчиков известными становятся чаще всего те, кто проваливается или погибает. А выжившие и преуспевшие, как правило, остаются „за кадром“. И, даже когда они уходят, в лучшем случае остаются лишь их знания и опыт, переданные другим разведчикам и вероятным будущим „неизвестным“», — рассказывает сегодня генерал-лейтенант в отставке.
А ещё юбиляр задумывается о будущем отечественной разведки: «Как найти хороших разведчиков при нынешнем наборе ценностей у людей? Ведь чуть ли не единственный действующий сейчас стимул — деньги. Я в состоянии купить кого-то для работы в разведке, но могу ли я этому человеку верить? Надеюсь лишь на сохранение у наших людей любви к Родине, интереса к ее истории и культуре, или, по крайней мере, чувства сострадания к ее бедам...»