Ушел великий нелегал

Николай ДОЛГОПОЛОВ

Скончался разведчик Геворк Вартанян, который спас в 1943 году от покушения Сталина, Рузвельта и Черчилля

Скончался Герой Советского Союза, разведчик Геворк Андреевич Вартанян.
Он ушел на 88—м году жизни, и люди, его мало знавшие, могут лишь вздохнуть: что ж, жалко...
А тем, кто знал, скорбеть долго и горько. Потому что до последних дней своих он оставался блистательным разведчиком, наделенным гениальным профессионализмом и феноменальной памятью. Действующим консультантом Службы внешней разведки России, пусть и ушедшим в отставку, но не на покой полковником, мчавшимся по утрам в родной лес, в Ясенево, где его уважали и слушали. Прекрасным собеседником, находиться в компании с ним почел бы за честь каждый интеллектуал. Заботливым мужем своей единственной и любимой Гоар Левоновны, тоже разведчицы—нелегала, с которой он в глубочайшем счастье прожил 65 лет и на которой волею судьбы и Службы женился трижды в разных странах, под разными фамилиями и в разных обличьях. И еще Геворк Андреевич был просто хорошим человеком: с ним можно было поделиться наболевшим, не только послушать, но и рассказать, получить толковый и неизменно деликатный, верный совет. Много раз встречались и у него дома, и у нас в редакции "РГ", да мало ли где. И я всегда поражался такту, уму, доброжелательности и выдержке. Он немало рассказал мне, человеку не из его епархии, о своих с Гоар десятилетиях "работы в особых условиях", что можно сравнить разве с балансировкой канатоходца на туго натянутой проволоке. Под ними с Гоар, в отличие от многих, она никогда и не думала рваться, не посмела бы. Его самодисциплина и выдержка были выдающимися. Вартаняна не раз задерживала полиция, но только из-за того, что принимала его за кого-то другого. И он ни разу не дрогнул, всегда выходя победителем. Шутливо называл меня "своим биографом", но никогда, почти никогда, не выходил за рамки дозволенного. И все же обязан теперь, после его кончины во вторник, 10 января 2012 года, твердо сказать: сделанное им с Гоар и его группой мальчишек в Тегеране в 1943—м, когда они спасли от покушения Сталина, Рузвельта и Черчилля, лишь малая толика того, что свершил он потом.
Я умолял: Геворк Андреевич, ну, доверьтесь хотя бы диктофону. По десять минут в день, и, кто знает, быть может, в будущем разрешат, позволят... Но интеллигентнейший нелегал привык держать сокровенное при себе. Он качал головой, посмеивался, рассказывал, как это говорится, очередной оперативный эпизод, не называя ни страны, ни времени, ни фамилий. Однажды, в одном месте, с мистером или сеньором...
Все же и так понятно, что охват государств, где они с Гоар Левоновной работали, был неправдоподобно велик. Количество друзей исчислялось сотнями. И далеко не все были источниками, агентами, многие остались друзьями. Они горевали, теряя их, ибо кочевая жизнь разведчика—нелегала была их делом, боевым заданием, любимой профессией. Ради этого они отказывали себе во многом. Не имели детей: что бы стало с ними, если бы проволока вдруг все же оборвалась, попадись на их пути какой—нибудь предатель.
Вартанян наставлял меня: "Николай, учись быстро забывать все плохое. Только сначала проанализируй, учти ошибки и выброси из памяти. Знаешь, почему мы с Гоар вернулись, несмотря ни на что? Потому что мы — оптимисты. И, видишь, живем счастливо". А когда моя жизнь, казалось, могла и прерваться, он звонил, подбадривал, подкидывал последний анекдот. Однажды я попросил прийти, было очень нужно, и он моментально перезвонил: "Я буду. И не надо волноваться". И Гоар Левоновна переспросила: "А Звездочку? Иногда Жора стесняется". Я попросил: "Возьмите, пожалуйста". Взяли.
Мы, журналисты, уже отвыкли, когда наши герои, (не путать с Героями), благодарят нас за статьи. А он читал их, чаще вслух, но не как цензор или глубокомысленный, закрытый от мира спец, а как добрый советчик, исправлявший два—три слова. Не больше. И потом всегда звонил, благодарил. Никакой фальши.
Ее в нем, в Гоар Левоновне никогда и не было. Понимаете? Потому что фальшь насторожила бы, выдала, в лучшем случае не позволила бы добыть то, что удавалось великому нелегалу. Все—таки придет время, когда...
У него был свой праздник — 4 февраля. С того зимнего дня 1940 года и по день вчерашний он был в разведке. 45 лет, считая иранский период, в нелегальной разведке, в зарубежье. Со льготами, которые полагались, выходило за 120 (!) лет.
И вот, отчаянно борясь, ушел. Примите искренние соболезнования, дорогая Гоар Левоновна.