Служба внешней разведки Российской Федерации

1 Июня 2010

Бахтиёр АБДУЛЛАЕВ

Справка «МР»

Геворк Андреевич Вартанян родился 17 февраля 1924 года в Ростове-на-Дону в семье Андрея Васильевича и Марии Савельевны Вартанян. В 1930 году, когда Геворку исполнилось шесть лет, семья выехала в Иран. Истинной причиной отъезда было задание советской внешней разведки, сотрудником которой являлся Вартанян-старший. Прожив шесть лет в Тавризе, семья перебралась в Тегеран. Солидное положение отца — владельца лучшей в стране кондитерской фабрики, всесторонние связи — было надёжным прикрытием. Андрей Васильевич вёл активную разведывательную и агентурную работу: вербовки, поддержание связи с нелегалами. Почти никогда не пользовался финансовыми средствами Центра, обходился заработанным своими предприятиями. Андрей Вартанян был настолько грамотным и успешным предпринимателем, что заработанных им средств хватило на покупку танка для Красной Армии в годы Великой Отечественной войны.

В 1953 году Андрей Вартанян вернулся из Тегерана в Ереван, проработав в Иране на советскую разведку 23 года. Он был патриотом СССР и в таком же духе воспитывал своих детей. Именно под влиянием отца Геворк стал разведчиком. Успехи сына стали следствием отцовского воспитания. Один из рассекреченных эпизодов деятельности Героя Советского Союза связан с легендарной операцией, предотвратившей покушение немецких диверсантов на лидеров СССР, США и Великобритании во время Тегеранской конференции. Тогда исполнителю этой блестящей операции было всего девятнадцать. Нынешний стаж Геворка Вартаняна в разведке составляет 70 календарных лет, а выслуга с учётом льгот — почти 120 лет! 20 декабря 2000 года, в день 80-летнего юбилея СВР, его имя было рассекречено. Геворк Андреевич Вартанян стал третьим разведчиком, удостоенным звания Героя Советского Союза после Рихарда Зорге и Николая Кузнецова.

Судьба Героя Советского Союза Геворка Андреевича Вартаняна уникальна. Казалось бы, с самого рождения определилось его предназначение: не просто продолжить опасный труд своего отца — корифея внешней разведки, а стать настоящей легендой.

— Можно сказать, что Вы буквально родились, чтобы стать разведчиком. Ваш отец служил в разведке и именно поэтому ещё ребенком Вы с родителями покинули СССР. Чем Вам запомнилось советское детство?

— Я очень хорошо помню то время. Вообще я помню себя ещё с 5-летнего возраста. Отец с детства приучал меня к труду, давал мне различные поручения. Кроме того, он воспитывал меня так, чтобы я не испытывал страха. От дома до работы отца необходимо было пройти через поле с подсолнухами. Когда наступали сумерки, он что-то придумывал — то папиросы «забыл», то записную книжку — и отправлял меня за ними. Я шёл, подсолнухи шелестели, пугая меня. Тогда я старался беззаботно насвистывать мелодию для уверенности, а иногда быстро пробегал это расстояние. Постепенно мой страх пропал. Я вырос, и меня было трудно чем-то удивить или испугать.

— А чем на первых порах Вам запомнилась жизнь за границей?

— В Иране сначала было очень тяжело. Связь с Центром терялась, и мы оставались в трудном финансовом положении, пока налаживались контакты. Отца подозревали в связи с советской разведкой. Подозревали из-за писем, что приходили к нам. Связь была очень примитивная. Тайнопись не отличалась особым разнообразием — можно было прочитать письмо, всего лишь подержав его над свечкой. Иногда я заставал отца за этим занятием.

— Вы не могли не понимать, что Ваш отец разведчик. Но как пришло осознание, что он выполняет какое-то задание?

— Когда мне было лет десять, я начал это понимать. Тогда он сидел в тюрьме, и мы с матерью ходили его навещать. Я помню, что газеты, которые давали читать нам, детям, он передавал с матерью, как старые, прочитанные, чтобы она приносила ему новые. И он, когда хотел что-то ей сообщить, иголкой на-калывал буквы в бумаге. Я помню, что мать поднимала на свет газету и читала сообщение от отца по помеченным буквам.

— Какой язык для Вас был родным в этот период?

— В семье говорили на русском. В 1936 году, переехав в Тегеран, пришлось учить фарси. Когда приехали в Тавриз, там все общались на азербайджанском языке.

— Взрослея на чужбине, Вы оставались советским гражданином, каково это — оказаться человеком с «двойным гражданством»?

— Я всегда считал, что живу, как в СССР, потому что первые три года в Тавризе посещал девятилетнюю советскую школу. Обе сестры окончили её. Потом иранцы в 1933 году закрыли эту школу, зато белые эмигранты первой волны открыли русско-армянскую гимназию, и я поступил туда. Приходилось зубрить «Боже, царя храни» и многое другое, но, тем не менее, обучение было неплохим. Кроме того, отцу, не взирая ни на что, удавалось доставать советские газеты, и я научился читать ещё до школы. Помимо газет, в семье читали и классическую русскую литературу. В доме всегда были книги, и к двенадцати годам я практически все их перечитал. Хотя моими любимыми книгами, как и у любого мальчишки такого возраста, были произведения Жюля Верна, Дюма. А позже увлёкся детективами.

— Геворк Андреевич, а это было не опасно, находясь в чужой стране, читать советские газеты?

— Очевидно, они были доступны. Во всяком случае, мой отец не скрывал этого.

— Как сложились судьбы Ваших братьев и сестер?

— Все они работали, так или иначе помогая Советскому Союзу. Отец и старшая сестра с мужем вернулись в СССР в 1953 году. А мы вместе с братом приехали ещё раньше — в 1951 году. Младшая сестра осталась, так как вышла замуж за иранского подданного.

— Вернувшись через много лет жизни за границей в СССР, что Вы чувствовали?

— У нас всегда было желание уехать на Родину, но нужно было продолжать работать. Как только приехали, сразу стали готовиться к поступлению в институт. Нам трудно было с родным языком — мы знали русский язык, но не в такой степени. Ни марксизма, ни ленинизма, ни истории СССР не знали вообще. А все эти экзамены необходимо было сдавать. Мы засели за книги. Сдали, поступили. Я единственный, кто выпустился с красным дипломом. Надо сказать, что жена тоже хорошо училась. На втором курсе меня даже выбрали председателем профкома, и три года я занимался ещё и общественной работой.

— Трудно было адаптироваться к жизни дома через столько лет?

— Мы сразу вжились, ничто не было нам чуждо. Отношение людей было хорошее, хотя время было тяжёлое, послевоенное. Я как надел на первом курсе свой пиджак, так все четыре года его и проносил. Точно также одевалась и моя жена. Мы видели, что остальные юноши и девушки одеты очень скромно, поэтому старались не выделяться.

— Когда Вам предложили продолжить работу за границей, трудно было принять решение?

— Мы вообще-то готовы были к такому предложению. Понимали, что имеем уникальный опыт, и он будет востребован. Даже когда учились в институте, помогали разведке. По линии Интуриста приезжали иностранцы, и меня часто подключали в качестве переводчика. Так что принять решение о продолжении службы было несложно. Когда мы выезжали из Ирана, нам старший товарищ — резидент — сказал, что после обучения мы продолжим работу. Ведь мы сами тогда настаивали на выезде в СССР именно для получения образования. Мне исполнилось 27, супруге — 25 лет, а высшего образования у нас не было, потому что получить его в Иране, не отрываясь от службы, мы не могли. Как только окончили институт, нас сразу же вывели, мы начали работать. Была молодость, задор, поучительный пример отца, поэтому мы были полностью готовы к работе в разведке.

— О работе разведчиков люди судят по фильмам. Помните сцену с Исаевым из «Семнадцати мгновений весны», когда он у камина с печёной картошкой отмечает день 23 февраля и про себя поёт песню на русском языке? Как Вам удавалось, находясь на чужбине, отмечать праздники своей страны?

— Конечно, мы тоже не отрывались от Родины, отмечали её праздники. Придумывали предлоги и ходили в ресторан. Было большим искушением слушать радио Москвы, но мы этого не делали. Если слышишь свой родной язык, то потом невольно это где-то обязательно себя проявит, сказывается человеческий фактор. Мы избегали этого, но тосковали по родной речи. Если видели где-то советских людей, то старались подойти поближе и послушать их. Мы и думали на иностранном языке, иначе при разговоре могли бы случайно выразиться, словно в переводе с русского.

— Заграница для советского человека всегда была полна соблазнов. Иногда именно этот материальный фактор становился причиной измены. Можно ли найти оправдание таким изменникам Родины, как, например, Олег Гордиевский?

— Вы правы, соблазн был велик. А что касается «соблазнившихся», в душе они всегда были предатели. Посмотрите на вековую историю других стран, таких всегда хватало. Когда мы воспитываем своих разведчиков, то первое требование, которое предъявляем — быть патриотами, любить Родину. Это самое главное. Ты только там, за рубежом, чувствуешь, как тебе нужна Отчизна. Там ты испытываешь особый трепет: без Родины ты никто. Ну а предатели наши не нужны и заграницей. Их там тоже не любят, спецслужбы из них высасывают необходимую информацию, выплачивают деньги за неё, но впоследствии эти люди становятся изгоями. Наших нелегалов, которые попадались и стойко держались, никого не выдавая, противники гораздо больше уважали.

— В следующем году 65-летие вашей семейной жизни. Как Вам удалось в столь сложных условиях нелегальной работы на протяжении стольких лет сохранить нежные отношения с супругой Гоар Левоновной?

— С женой у нас очень тёплые отношения, её брат был со мной в одной команде в Тегеране с 1940 года. Гоар я узнал, когда ей было всего 13 лет, такая шустренькая была. А потом, когда подросла, в 16 лет я завербовал её в свою группу. Её стаж в разведке меньше моего только на два года. У меня 4 февраля этого года было 70-летие работы, а выслуга с учётом льгот — почти 120 лет стажа! Когда рядом с тобой не просто женщина, а преданный и боевой товарищ, любимый человек, то и работать намного легче. С детства моя жена выполняла любое задание, которое я поручал. Мы поженились в 1946 году. И сегодня я могу сказать, что три луча Золотой звезды Героя принадлежат ей. Когда меня награждали, её тоже наградили орденом Боевого Красного Знамени. Это очень большая заслуга, среди женщин-нелегалов она единственная.

— Одно время деятельность всей системы госбезопасности оценивали, так сказать, под одну гребёнку: репрессии и подвиги смешивали, очерняли достижения нелегалов. Приходилось ли Вам сталкиваться с недопониманием работы разведки со стороны простых граждан?

— Руководство страны строило свою внешнюю и внутреннюю политику с учётом данных разведки. Был случай накануне распада СССР в 1991 году, когда мне предложили выступить перед избирателями в период очередной предвыборной кампании и рассказать о разведке. Заместитель главы администрации одного из районов, где мы выступали, высказалась в том смысле, что мы, разведчики, находимся на иждивении налогоплательщиков, что от нас одни расходы, а пользы никакой. Я ответил ей, что разведчик может достать такую информацию, которая сэкономит стране миллиарды. Этот случай подтолкнул нашу Службу к тому, что, передавая в народное хозяйство полученную разведчиками информацию, мы просим те или иные министерства оценить её в финансовом эквиваленте, чтобы к нам ни с каких сторон не было придирок. Так что свой бюджет мы оправдываем с лихвой.

— Сегодня много говорят о сталинских репрессиях в отношении разведчиков. Ваша семья испытала их на себе?

— Нет, такого не было. Когда делают большое дело, ошибки бывают. Сейчас ещё рано судить об этом. Валить на одного человека — это глупо. История разберётся. Сталин тридцать лет стоял во главе нашего государства. В своих мемуарах Черчилль написал о Сталине: он принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой.

— Три года назад здесь, в Пресс-бюро СВР, Вы встречались с внучкой Черчилля — Селией Сандис. Известно, что в Тегеране в 1943 году работа нашей разведки фактически помогла спасти жизнь главе правительства Великобритании. Внучка высоко оценила работу наших спецслужб в Иране. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этой встрече.

— У меня сложилось хорошее впечатление о госпоже Сандис. Она была очень откровенна, открыта. Ясно, что её сопровождали представители английской разведки. Один из сопровождавших подошел к ней и тихонько сказал о том, что мой отец был шпионом — попросил заострить на этом внимание. Английский язык я знаю хорошо и все понял. Ответил, что мы — советские разведчики — такие же шпионы для них, как и они для нас. Внучке Уинстона Черчилля мы подарили хороший коньяк «Двин», эта марка уже не выходит лет десять, но мы его нашли. Её дед очень любил именно этот коньяк.

— Вы по-прежнему трудитесь?

— До сих пор хожу на работу: в девять утра приезжает машина, с десяти до четырёх-пяти я на службе. С удовольствием работаю, коллектив отличный, чувствую, что востребован.

— И чем конкретно Вы занимаетесь сегодня?

— Подготовкой очередного разведчика к работе. Воспитательной работой с молодежью. Моя жена тоже в этом активно участвует.

Необходимое послесловие:

Наш разговор с Геворком Андреевичем Вартаняном помогло организовать Пресс-бюро СВР России. Его руководитель Сергей Иванов не смог удер-жаться, чтобы не высказать свое мнение о легендарном разведчике:

— Геворк Андреевич — очень светлый человек! Когда он идет по длинным коридорам нашей штаб-квартиры в Ясенево, все — от молодого сотрудника до ветерана Службы — ему улыбаются. И он улыбается всем в ответ.

То, что делает Геворк Андреевич сегодня, — бесценно. Семидесятилетний опыт работы в разведке — не шутка. Каждое его слово для молодого разведчика приобретает огромный вес. Как приехать в страну, как адаптироваться, что говорить, куда ходить и не ходить, что такое город, как по нему передвигаться? Это целая наука, бесценный опыт. Кроме основной работы Геворк Андреевич много сил отдает популяризации истории нашей Службы. В настоящее время вместе с Гоар Левоновной работает над фильмом о событиях в Тегеране в 1943 году. Этот фильм станет подарком ветеранам войны и молодёжи.

Сегодня много говорят о необходимости воспитывать патриотов своей страны. Считаю, что необходимо это делать на конкретных примерах, в частности, на примере Героя Советского Союза Геворка Андреевича Вартаняна. И как воспитывать чувства современных молодых людей, если не на конкретном примере этой замечательной семьи? Геворк Андреевич и Гоар Левоновна сумели сохранить искренние чувства и уважение друг к другу. 65 лет совместной жизни, большая часть которой прошла в условиях сложнейшей работы за границей. Это не просто срок, а испытание, которое они с честью прошли, оставаясь патриотами Родины.