Художник-разведчик, которого уважали гангстеры

21 июня 1957 года в Нью-Йорке агенты ФБР арестовали советского разведчика Рудольфа Абеля. В течение двух месяцев его содержали в Техасском центре предварительного заключения, где пытались завербовать для работы против СССР. Однако Абель не согласился. В итоге он был признан виновным и приговорен к казни, однако позднее смертный приговор заменили 32 годами тюрьмы.

Лишь в начале 1990-х годов американцы узнали, что судили они вовсе не Абеля (разведчик Рудольф Абель умер еще в 1955 году). Как официально сообщила Служба внешней разведки Российской Федерации, настоящее имя советского разведчика-нелегала — Вильям Генрихович Фишер. Так что, начиная со злополучного ареста, до конца своих дней полковник внешней разведки оставался для домашних и сослуживцев Фишером или Вилли, а для всех остальных — Рудольфом Абелем.

Вильям Фишер родился в Англии, в семье российских политэмигрантов (за два года до его появления на свет их выслали из России за революционную деятельность).

После революции Фишеры вернулись в Москву. Все члены семьи стали советскими гражданами. Вилли, который владел английским, немецким (его отец был из семьи обрусевших немцев) и французским языками привлекли в качестве переводчика к работе в отделе международных связей Исполкома Коминтерна, а в 1924 году он поступил на индостанское отделение Института востоковедения в Москве, успешно закончил первый курс. Но тут его призвали на военную службу. Через три года по рекомендации Московского комитета ВЛКСМ Вилли направили на работу в ОГПУ.

В свою первую спецкомандировку Фишер поехал в Англию. Сфера его задач не ограничивалась лишь Туманным Альбионом: разведчику также приходилось работать в Дании и Норвегии, где он организовал сеть тайных радиоточек (в те годы он скрывался за оперативным псевдонимом Фрэнк).

Из Великобритании Фрэнк переместился во Францию и Бельгию, содействуя радиообеспечению деятельности резидентуры Александра Орлова-Никольского. В мае 1936 года Фишер вернулся в Москву, где его определили в группу документации внешней разведки.

Однако измена в июле 1938 года Орлова-Никольского тяжело сказалось на судьбе Вильяма. Уход на Запад резидента подобного масштаба означал серьезный удар по всей внешней разведке, вынужденной отозвать многих своих "нелегалов", отказаться от использования известных Орлову оперативных сотрудников.

В итоге Фишера уволили в запас. После пяти месяцев безуспешных поисков работы ему удалось устроиться во Всесоюзную торговую палату, а позже он перешел инженером на авиазавод.

С началом Великой Отечественной войны о Фишере вспомнили, и он официально был призван из запаса на службу в Особую группу при НКВД с присвоением специального звания лейтенанта госбезопасности. Старший оперуполномоченный, заместитель начальника отделения Четвертого управления НКВД-НКГБ Фишер отвечал за радиотехническое обеспечение связи с зафронтовыми резидентурами на оккупированной территории Украины и Белоруссии.

Одним из самых важных дел разведчика было его участие в операции "Березино". Тогда советская разведка создала фиктивную немецкую группировку полковника Шорхорна, якобы действующую у нас в тылу. Это была ловушка для немецких разведчиков и диверсантов. В помощь Шорхорну люди Скорцени сбросили около двадцати агентов, всех их захватили. Операция строилась на радиоигре, за которую отвечал Фишер. Он провел ее виртуозно, командование вермахта до самого конца войны так и не поняло, что их водят за нос; последняя радиограмма из ставки Гитлера Шорхорну, датированная маем 1945-го, звучала примерно так: мы больше не можем вам ничем помочь, уповаем на волю Божью. Но вот что важно: малейшая ошибка — и операция была бы сорвана. Эти диверсанты могли оказаться где угодно. И сколько бы тогда наших солдат поплатились жизнью!

Но ошибок не было и быть не могло, поэтому и посылали Фишера всегда на самые ответственные участки. В ноябре 1948 его направили на нелегальную работу в США для получения информации от источников, работающих на атомных объектах. И Вильям Фишер выехал в командировку, которой суждено было продлиться 14 лет.

14 ноября к причалу в Квебеке (Канада) пришвартовался прибывший из Куксхафена (Германия) пароход "Скифия". Среди его пассажиров был американец литовского происхождения Андрис Каютис (Вильям Фишер), которому предстояло через два дня легализоваться в США в качестве "свободного художника" Эмиля Гольдфуса.

Эмиль Гольдфус обосновался в Нью-Йорке, оборудовал в Бруклине фотоателье и стал фотографом-художником. Его псевдоним — "Марк", и ему было поручено руководить агентурной сетью, занимающейся разведкой атомных секретов.

Разведчик-нелегал очень быстро и уверенно вошел в местную среду. Он создал две крупнейшие агентурные сети на американском континенте: одна объединяла разведчиков в Калифорнии, Бразилии, Мексике и Аргентине, а другая — на Восточном побережье США. Организовать такое было только под силу фантастически одаренному человеку. Впрочем, Фишер и являлся удивительно ярким и многогранным. Помимо того, что он обладал всеми качествами разведчика-нелегала, он отлично рисовал, великолепно ладил с любой техникой (мог буквально из ничего собрать радиоприемник), в Америке имел патенты на изобретения, играл на нескольких инструментах, а в свободное время решал сложнейшие математические задачи. Кроме того, разбирался в физике, столярничал, слесарничал, плотничал...

"Дебют" его в Штатах оказался блестящим: неслучайно уже 20 декабря 1949 года ему присвоили звание полковника госбезопасности и наградили орденом Красного Знамени.

Благодаря деятельности таких людей как Фишер СССР смог создать атомную бомбу на шесть лет раньше, чем позволяли собственные разработки (удалось избежать тупиковых исследований, нужный результат получили в кратчайшее время, а разоренная страна сберегла немалые средства).

Полковник Юрий Соколов, который в 1950-е годы был связным Вильяма, вспоминает о том, как разведчики и ученые спорили тогда, чьи заслуги больше в создании советской бомбы: "Мы, в конце концов, в шутку согласились: давайте решим, что мы и Курчатов. И это будет фифти-фифти, пополам".

Время шло, после смерти Сталина накал политических страстей поутих, и проблема развязывания новой войны стояла не так остро. Фишер стремился домой, основную задачу он уже решил. К тому же разведчику было уже за 50: начинала сказываться усталость.

Один из кураторов Марка, ветеран внешней разведки Павел Громушкин рассказывал, что, когда в 1955 году Вильям Фишер приехал в Москву в отпуск, он считал нецелесообразным свое возвращение в США. Расширялись мирные инициативы, а с ними и перспективы для работы с легальных позиций. Но в Центре полагали иначе. Громушкину запомнилось, как на пути в аэропорт Вильям "был сам не свой" и "в сердцах" сказал ему: "Поездка может стать последней". Интуиция Фишера не обманула…

Еще в октябре 1952 года Центр назначил его помощником кадрового разведчика, специалиста в области радиосвязи подполковника Рейно Хейханена (Николай Константинович Иванов). Ничто вроде бы не предвещало трагической развязки, но помощник вскоре начал злоупотреблять спиртным (даже на конспиративные встречи приходил пьяным), тратить предназначавшиеся агентам деньги. Ситуация усугублялась, и Марку пришлось поставить перед Центром вопрос об отзыве связного. А вскоре выяснилось, что Хейханен является двойным агентом и сотрудничает с ЦРУ.

24 апреля 1957 года Хейханен вылетел из Нью-Йорка в Париж, чтобы отметиться у резидента КГБ. Но вместо этого отправился в посольство США, где просил разрешения о встрече с сотрудниками ЦРУ. Марк вскоре был задержан в номере отеля "Латэм". Агенты ФБР произвели обыск в его ателье, где обнаружили специальную пленку, коротковолновые передатчики, секретные коды, а также несколько фотокамер.

Советский разведчик не оказывал сопротивления. В те времена руководство СССР заявляло, что наша страна не занимается "шпионажем". Для того чтобы дать знать Центру о своём аресте и о том, что он не предатель, Фишер назвался именем своего покойного друга Абеля, советского гражданина, которому якобы удалось во время войны в разрушенном блиндаже найти $50 тыс. и уйти на Запад. Выдав себя за Абеля, разведчик тем самым дал сигнал, что в тюрьме оказался именно он. Вильям рассчитывал, что, как только в печати появится сообщение об аресте Абеля, его коллеги сразу же поймут: речь идет о Фишере. В разведке довольно быстро разобрались, что к чему. Ведь о настоящем Абеле и о его дружбе с Фишером там хорошо знали. Одновременно Вильям твердо дал понять своему адвокату Доновану, назначенному для его защиты, что ни при каких обстоятельствах не пойдет на сотрудничество с правительством США и не сделает во имя своего спасения ничего такого, что могло бы нанести ущерб его Родине. Тот был поражен мужеством и стойкостью своего подзащитного. Позже директор ЦРУ США Аллен Даллес, не стесняясь, заявил: "Я хотел бы, чтобы мы сегодня имели таких трех-четырех человек, как Абель в Москве".

Что примечательно, "Абеля" обвинили не только в шпионаже, но и в неуплате налогов. Узнав о приговоре скромному "художнику", его соседи по дому очень удивились. Он жил экономно, даже покупая себе утром джем в магазинчике, всегда брал не больше чем полфунта (200 граммов), жаловался на дороговизну.

После объявления решения суда Фишер сначала находился в одиночной камере следственной тюрьмы в Нью-Йорке, а затем был переведён в федеральную исправительную тюрьму в Атланте. Там он не растерялся — занялся решением математических задач, теорией искусства, живописью: "много работал над пейзажами, используя перо, тушь и прозрачный пластик, с помощью которого делал копии", писал портреты "униженных и оскорбленных" Америки, а также самого президента Джона Кеннеди. В тюремной мастерской он придумал и размножал методом шелковой сетки программы, поздравительные открытки, афиши и рисунки-сувениры. Он не сдавался, несмотря на то, что его посадили в камеру к обычным уголовникам. Впрочем, говорят, что гангстеры нашего разведчика полюбили настолько, что к его освобождению сделали красный флаг с серпом и молотом.

Страна не оставила Вильяма Фишера в беде. 10 февраля 1962 года на мосту Глинике, через который проходила граница между Западным Берлином и ГДР "Абеля" обменяли на осужденного в Советском Союзе американского летчика Фрэнсиса Гарри Пауэрса.

После лечения и отдыха Фишер вернулся к работе в центральный аппарат внешней разведки, где и трудился до конца своих дней. Заслуги кадрового разведчика, почетного сотрудника госбезопасности, были отмечены орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды и многими медалями.

После своей смерти Вильям Генрихович оставил внушительное живописное наследие. Данью памяти легендарному разведчику-художнику стало издание альбома репродукций его произведений.