Моего отца звали Беном

Беседу вел Николай ДОЛГОПОЛОВ.

О знаменитом разведчике Кононе Молодом рассказывает его сын Трофим
Конон Трофимович Молодый, русский, 1922 года рождения. Один из наиболее ценных советских разведчиков. Действовал под оперативным псевдонимом Бен. В США работал вместе с легендарным Абелем-Фишером. В Англии разведчик-нелегал добыл ценнейшие данные, но в результате предательства офицера польской разведки был арестован и приговорен в 1961-м к 25 годам заключения. Отсидев несколько лет, был обменян в 1964-м на англичанина Гревилла Винна — связника советского шпиона Олега Пеньковского. Скончался в 1970-м, не дожив до 50. Считается, что именно судьба Конона Молодого — Бена легла в основу культового фильма "Мертвый сезон".

 — В судьбе вашего отца осталось столько непонятного, что путаница коснулась даже вашей биографии. Когда вы родились? В одной из книг читал, будто в Варшаве в 1959-м. Но как это может быть, если в то время ваш отец под именем Бен трудился в Великобритании?

 — Я родился в 1958-м, и не в Варшаве, а в Москве. И жил здесь, в Пролетарском районе. Отец в то время был действительно далеко, но раз в год или даже чаще вырывался домой. Разведка придумала папе легенду, которая полностью оправдывала его отсутствие в Лондоне. Практика в те годы отработанная: на материк в Европу выезжал мистер Лонсдейл, ему меняли документы, и из какого-нибудь Парижа или Цюриха в Венгрию, ГДР или Польшу приезжал уже человек под совсем другой фамилией. А оттуда и до Москвы этому "иностранцу" оставалось совсем недалеко. Они жили тогда с мамой в маленькой квартирке на Ново-Остаповской улице с моей бабушкой и с маминой сестрой... Отец получал новые задания, и вскоре в Лондоне вновь появлялся мистер Лонсдейл. Раньше не было компьютеров, границы пересекали сравнительно легко.

 — Правда ли, что в годы войны ваш отец работал со знаменитым теперь Абелем-Фишером? Сам читал, что где-то в 43-м юный Молодый, засланный в тыл фашистов, был пойман и доставлен на допрос. А офицер абвера (это был Абель) его узнал, надавал вашему папе пинков и вышвырнул за порог.

 — Сплошная трепотня. Кроме одного. Отец действительно был во фронтовой разведке в артиллерийском дивизионе, с НКВД, понятно, никак не связанном. Я был знаком с дядей Вовой Чеклиным, старшим его группы, в составе которой отец ходил за линию фронта брать языков. Служили, как они говорили, "весело", но какое жестокое было время! Чеклин, умерший раньше отца, мне рассказывал, что после одной такой удачной зимней вылазки доложил он в штабе о взятом языке и возвращался знакомой тропинкой в землянку. А его ребята понатыкали в сугробах замерзших мертвых немцев с оружием в руках. Идет дядя Вова, поворачивает к землянке — а тут немцы. У него рефлекс: падает, стреляет чуть не в упор, а они стоят. И из-за бугорка - дикий хохот. Что вы хотите? Молодые парни, 1922 года рождения, вот так они его и разыграли...

А отца призвали в 40-м. Награжден двумя орденами Отечественной войны первой и второй степеней, медалями "За боевые заслуги", "За отвагу"... А орден Красной Звезды получил весной 45-го. Никак наши не могли взять Кенигсберг. Нужен был хороший язык, а у разведчиков — ноль. И наткнулись они на какое-то странное место: ворота, въезжают автомобили и словно под землю проваливаются. Причем днем машины все больше обшарпанные, вечерами — "мерседесы", "опели". Подобрались разведчики поближе, разузнали. Оказалось, что в подземном бункере разместили немцы публичный дом. Утром туда отправлялись солдаты, вечерами — уже офицеры. Наши их накрыли, захватили кучу офицеров...

Расписался отец на Рейхстаге и в 1946-м уже демобилизованным старшим лейтенантом погнал домой на трофейной легковушке. И под Москвой его остановили, машину отобрали...

Огляделся, поступил в престижный московский институт. Сам, без всякой помощи. Учился хорошо. Особенно здорово давались языки. Английский — как родной — это понятно: детство с 1932-го по 1938-й провел у тети в США. Но ведь еще студентом написал учебник китайско-русского.

 — Учебник?

 — Да, у меня он до сих пор сохранился. Китайский, кстати, выучил здесь, в Москве. Знал немецкий, легко освоил французский. Думаю, именно в институте им заинтересовались люди из советской внешней разведки. С 1951-го уже проходил специальную подготовку, а потом как бы исчез. Готовили из него, учившегося уже под другой фамилией, нелегала. А родственникам, друзьям сообщил, что по распределению отправляется в Китай, в провинцию отдаленную и недоступную.

 — Но жена-то догадывалась, где трудится ее муж?

 — В отдаленном районе Китая.

 — Как и когда он все-таки оказался в Канаде, США, а потом в Англии?

 — Легенда была такая. Его "папа", канадец Лонсдейл, действительно погиб на войне, "мама" умерла. Документы, имевшиеся у разведки, были подлинные. Так что году, по-моему, в 1953-м — начале 1954-го Гордон объявился в Канаде. Там пробыл месяца три-четыре. Легализовался, получил совсем подлинные документы. И в Америку приехал, чтобы, опять-таки по легенде, получить хорошее образование. Оттуда — в Лондон, где, как совершенно верно вычислили еще в Москве, учеба обходилась гораздо дешевле. Да и в Штатах долго оставаться было нельзя: не будешь же размышлять годами, куда ехать учиться, не стыковалось бы это с легендой. И как бы Гордон объяснил, на что он живет в Нью-Йорке? Тут во время всех этих переездов произошла история, которая может случиться с любым разведчиком-нелегалом. В парижском аэропорту к нему бросился с объятиями однокашник Жора Маслов. И здорово обиделся, когда Конон Молодый, пять лет с ним проучившийся, не признал его за своего.

 — Трофим, а вы знали супругов Лону и Питера Коэнов, с которыми ваш отец работал сначала в Нью-Йорке, а затем в Лондоне, где они уже были его радистами? Потом им присвоили звание Героев России.

 — Я звал ее тетя Лона, а его дядя Петя. Они — мои названые крестные. В Лондоне тетя Лона объяснила отцу смысл радиограммы, полученной из Центра. Тогда отец приехал к ним с высоченной температурой: элементарно порезал руку, а началось заражение крови, дикая боль, предлагают ампутировать руку, но встречи с радистами пропустить никак нельзя. Тетя Лона читает ему: "Трофим, 53 сантиметра". Он ничего понять не может. Тут Лона ему: дурак, у тебя сын родился! И с тех пор отец их называл крестными. После смерти папы, было мне тогда только 12 лет, моя мама очень болела. Ложилась в больницу на несколько месяцев. И тетя Лона с дядей Петей, у которых не было детей, даже хотели меня усыновить. Об этом тетя Лона рассказала мне уже незадолго до своей смерти.

 — Давайте вернемся в Англию. Там ваш отец вновь взялся за изучение китайского языка — на сей раз в Лондонском университете. Это помогло выявить ему целый ряд офицеров британской и американской разведок, которые зубрили язык для работы в Китае.

 — Один из его товарищей по учебе даже признался ему на прощанье: "Знаешь, Гордон, из всей нашей группы только ты и я — не разведчики". Отцу тогда вообще пришлось нелегко. Надо же было делать вид, что он, начинающий бизнесмен, совсем не знает китайского. А однажды сокурсник чуть не заставил его рассмеяться и нарушить всю конспирацию: учил папу пить русскую водку маленькими рюмками.

- А как жилось Конону Молодому дома после возвращения?

 — Отцу дали квартирку в доме на Фрунзенской, где и сейчас немало чекистов. Работал он во внешней разведке, учил будущих нелегалов. Любил хоккей. Тогда все болели за ЦСКА, а отец и небольшая группа товарищей в аккуратных пиджаках нарушали гармонию, царившую в лужниковской ложе "А", страстно поддерживая "Динамо". Папа любил водить машину. Сначала у нас была старенькая "Волга", потом он где-то добыл новую, и четыре года подряд мы всей семьей — мама, моя сводная сестра Лиза (мамина дочь от первого брака, которую отец удочерил) и папа за рулем — ездили на юг. Я был счастлив: у меня наконец появился настоящий отец.

 — Рассказывают, от фильма "Мертвый сезон" он был не в восторге.

 — Папу должен был играть актер, на него совсем не похожий. Отцу это не понравилось. Тогда обратились к режиссеру Савве Кулишу с просьбой: нельзя ли, чтобы в главной роли снялся Донатас Банионис? Отец с ним познакомился, - консультировал... Пришло время озвучки, и выяснилось, что он по-русски говорит с сильным акцентом. Так что пришлось ту роль озвучивать актеру Демьяненко.

 — Трофим, а отец не переживал, что его, в общем-то, обошли, не наградили Звездой Героя, не дали генерала?

 — Об этом и разговора никогда не было. Я уверен: ему награды и звания были "по барабану". Единственное, чего хотел, так это снова работать. Помню, случайно услышал его разговор с мамой: "Галюша, хочу сделать пластическую операцию и снова уехать. Ты к этому готова? ". Не успел, не вышло...

 — Правда ли, что ко всему тому, что происходило уже после короткой "оттепели" начала 60-х, Конон Трофимович относился критически?

 — Отец, столько повидавший за рубежом, понимал одно: что все мы можем жить гораздо лучше. Однажды они с Абелем отказались от праздничного пайка. Выдавали им такие к 7 ноября, ко Дню чекиста — за три рубля целый набор продуктов, которых тогда было в магазине не купить. Но когда они с Абелем узнали, что пайки выдавали только старшим офицерам, то тут же от пайков отказались.

 — Как сложилась ваша жизнь? Насколько понимаю, в разведчики вы не пошли?

 — Нет. Стал я пограничником. Был начальником далекой заставы. Дослужился до майора. Потом ушел в запас. Сейчас — бизнесмен. А сына своего назвал, естественно, Конон. Знаете, моя бабушка называла сына Каничкой. И моя жена, того не зная, тоже называет нашего сына Каничка...