Безвестность — лучшая награда
20 Сентября 2001
Николай ДОЛГОПОЛОВ
"ЕСЛИ СТРАНА НАС НЕ ЗНАЛА, ЗНАЧИТ, МЫ ЕЕ НЕ ПОДВЕЛИ", — СЧИТАЮТ МИХАИЛ И ЕЛИЗАВЕТА МУКАСЕЙ — СУПРУЖЕСКАЯ ПАРА РАЗВЕДЧИКОВ-НЕЛЕГАЛОВ, ДОЛГИЕ ГОДЫ ПРОРАБОТАВШАЯ В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ
За десятилетия странствий и мотаний по миру у них ни единого промаха. У чужих контрразведок ни намека на подозрения. Незаметное возвращение господ X + Y домой, где их ждут честно заработанные почет, уважение. И, как полагается в таких счастливых случаях, полная тишина. Мне бы никогда не встретиться с ними, если бы не их дети. Это они — оператор Анатолий Мукасей и его жена — киноактриса, режиссер Светлана Дружинина, искренне гордящиеся родителями, предложили и настояли. Пусть в конце жизни, но Михаил Исаакович и Елизавета Ивановна должны получить хотя бы толику причитающейся славы, публичного признания. К чести руководства Службы внешней разведки Российской Федерации следует сказать, что оно поддержало это святое стремление.
И вот петляние по узким шоссейным дорогам, переходящим в проселочные. Наглухо закрытые ворота с виду неприметного серого дома в ближнем Подмосковье. Вооруженная охрана, быстрая и привычная проверка пропусков у троих моих сопровождающих с официальным занесением в разграфленную книгу посетителей, лежащую на столе у коменданта. На меня — ноль внимания; за чужака-журналиста отвечают его сюда пригласившие.
Обстановка такая, что вопросы "ой, где мы?" задавать как-то не тянет. В принципе ясно, что попали мы в санаторий, дом или место отдыха для тех, кто, как и будущие мои собеседники — Михаил и Елизавета Мукасей, тесно и навсегда связали свою жизнь с внешней разведкой. И совсем не с той, что респектабельно таится под дипломатической или торгпредовской крышей. Тонкий намек сопровождающих о не слишком большой уместности съемок мне совершенно понятен. Да и моих героев не хочется тревожить щелканьем "Кодака". Вступаем в контакт. Михаил Исаакович, высокий, с чуть прогнувшейся спиной, носит черные очки с мощными линзами. Однако не помогают ни оптика, ни операции — зрение почти ушло. Елизавета Ивановна передвигается на кресле-каталке. Отказали ноги. Всегда перед встречей с такими людьми волнуешься: как воспримут, найдешь или не найдешь общий язык, станут ли, несмотря на разрешение сверху, рассказывать, а потом удастся ли об услышанном поведать.
Тут мне очень помог блондин Саша. Он, как, судя по всему, принято в СВР, опекает эту пару "своих". Атлетически сложенный, очень контактный и дружелюбный обращается с подопечными по-домашнему, но без фамильярности. Хозяина палаты величает "Майклом", дает ему, когда у того пересыхает горло, любимые леденцы, аккуратно поправляет одеяло на коленях у Елизаветы Ивановны — "Бетси". И представляет меня так доброжелательно, что отношения складываются, настороженность исчезает.
Уже потом, во время некороткой нашей беседы, когда постепенно пошли откровения, Мукасей будет время от времени брать меня за руку, объясняя:"Хочу хоть так чувствовать собеседника". Ладонь у него твердая, не старческая, голос громкий, память не подводит и рассудок ясен. А ведь родился Мукасей Михаил Исаакович 13 августа 1907 года. С такой чистой биографией прямая дорога в чекисты.
В его родном Замостье было 350 дворов. Деревня-то в Белоруссии, а жили там почти одни поляки. Освоил чужой язык в польской школе. Сын, племянник и внук кузнецов, с десяти лет помогал старшим в кузнице. А потом вдруг рванул в Питер. Днем — кузнечный цех Балтийского судостроительного, вечером — рабфак. И поступление в университет. А в один прекрасный день после окончания учебы — повестка. Мукасея вызвали в партийную организацию высшего калибра — Центральный Комитет. Его и других сравнительно молодых и относительно образованных людей от станка поприветствовал член Политбюро. Заявил: мы вас командируем на новую работу. Кто-то посмелее осведомился, какую же. Ответили в духе времени: "Вот когда вы туда прибудете, то и узнаете". Они прибыли и узнали.
— Так в конце второй половины 30-х началась учеба в разведспецшколе, твердо сжимает кисть моей руки Михаил Мукасей.
Даже Чарли Чаплин предупреждал: скоро война. Год учебы, по интенсивности и напряжению сравнимый разве что с очисткой котлов на "Балтийском". И вот уже 11 июля 1939-го Михаил и Елизавета Мукасей с двумя детьми спешат в Штаты. В Лос-Анджелесе предстоит поработать под крышей советского консульства. На второй же день после их приезда в Лос-Анджелес в консульство пришел приятный молодой американец. Представился: "Я — из местной службы безопасности, хотел бы с вами поговорить". Разговор продолжался два часа. После этого Михаил сразу полез в подвал. Куча каких- то непонятно к чему подключенных кабелей, сплошные переплетения, а телефон на все консульство — один. Мукасей все провода, кроме телефонного, обрезал. Через 17 минут приехала машина и работавший под монтера парень уверенно заявил: "У вас с телефоном что-то не в порядке".
Так что многое начинающим разведчикам стало ясно уже с самого начала.
Легальная разведка в столице Голливуда? Сам по себе Лос-Анджелес для разведки оперативного интереса не представлял. Но многие звезды кино, писатели, интеллектуалы были вхожи в высшие госсферы. Им доверяли и поверяли тайны даже американские президенты. Особенно Рузвельт. У каждого своя слабость: Рузвельт обожал пооткровенничать с элитой. Иногда сведения от секретаря консульства, а затем и вице-консула Мукасея шли в Центр со ссылкой на источник — из кругов, близких к президенту.
У четы Мукасеев отношения со знаменитостями завязывались теплые, доверительные. Писатель Теодор Драйзер звал их просто Майкл и Лиз. Захаживал в гости знаменитый музыкант Леопольд Стоковский. Мукасей частенько бывал в Академии искусств и на встречах с писателями. Почему-то быстро сошлись с Чарли Чаплиным. Елизавета Ивановна вспоминает о нем как о родном:
— Обаятельнейший был человек. При знакомстве сразу признался, что любит советских людей, а женщин — в первую очередь. Захаживал в консульство, где его встречали "на ура". Мой Миша Чаплину всегда предлагал водочки и тот почти никогда не отказывался — умел выпить, — с одобрением говорит Елизавета Ивановна.
— А за три недели до праздника Октября муж всегда заезжал к Чаплину домой, сажал в машину и вез в свой кабинет. Там Чарли Чаплин записывал на диск приветственную телеграмму для советского народа. И однажды Чаплин выпалил: я люблю всех вас, ваших детей и даже ваших животных. Муж себе все это на ус накрутил. У нас была хорошая связь с советскими моряками, которые совершали рейсы между СССР и Штатами. И Миша поехал на корабль, попросил сделать для Чарли что-нибудь приятное. И уже в следующий заезд матросы привезли в подарок лесного бурого медвежонка. Ласковый попался зверюшка и сразу полез к Чарли миловаться. У нас даже снимок есть: актер целуется с мишкой, которого конечно же, прозвали Чарли.
Он долго жил у Чаплина дома, а потом, когда вырос, актер передал его в зоопарк.
Их познакомили с Мэри Пикфорд и Дугласом Фербенксом. Поразили и чудеса Уолта Диснея. Он к советским относился с подчеркнутым дружелюбием. Запомнил высокого русского и его симпатичную жену из консульства. Однажды показал, как рисует своего уже тогда знаменитого Микки Мауса.
Но Мукасеи для себя усвоили твердо: все эти почести и знакомства лишь благодаря тому, что они представляли великую страну. А я от себя позволю предположить и иное. Были Майкл с Бетси симпатичной парой. И американцы, да и люди из других стран, где им пришлось побывать уже потом на положении нелегалов, это чувствовали. Контакты и отношения устанавливались естественно, а не по долгу службы. Вернее, не только по долгу службы.
Конечно, смысл пребывания в Лос-Анджелесе заключался не в светских раутах и приемах. Появлялись ценные источники информации. Тот же Чарли Чаплин не раз предупреждал: Гитлер нападет на вашу страну. И Михаил Мукасей перегонял сообщения в Центр. Если бы тревогу бил один только Чарли Чаплин... Все ждали большой войны. Кто-то из американцев лишь тонко намекал на это, а были и те, что били в набат: нацисты наплюют на все эти бесполезные пакты о ненападении, кому вы поверили... И лишь в Москве, к их удивлению, именно на эти сигналы реагировали слабо. Если вообще реагировали.
Но грянуло. Не могло не грянуть. И многие американцы, русские эмигранты, которые раньше воротили нос от Советов, потянулись в консульство. Да, Мукасей работал в разведке. Но он оставался и настоящим дипломатом. Быть может, прикрытие даже развязывало руки. Он чувствовал себя обязанным и перед своей попавшей в беду страной, и перед доверившимися ему американцами.
Начальство из Москвы завалило заданиями. И они добывали информацию, давая шанс аналитикам из Центра делать выводы и принимать решения. Забавно, но сами американцы и установили в консульстве машину, ящик, называйте как хотите. Не радиостанция, на которой, между прочим, Елизавета Мукасей могла бы и запросто поработать, а аппарат для передачи телеграмм.
Михаил передавал жене бумажки с текстами, и она в любое время дня и ночи отправляла донесения в Москву.
А там, когда началась война, страшно интересовались, что будут делать японцы. Неужели тоже нападут? В Лос-Анджелесе вольготно расположилась целая японская колония. Да и американцы до Пёрл Харбора торговали с этой страной активно, ездили туда толпами.
И Михаил Мукасей в стороне здесь не оставался. Тут потребовались знакомства не только с голливудской богемой. Вступил в контакт с торговцами. Помог один антиквар, у которого был бизнес с японцами. Вот кто щедро делился своими впечатлениями. Из всего услышанного-разведанного складывалось впечатление: японцы на войну с СССР пока не решатся. Михаил писал длинные депеши, супруга передавала в Москву. Они и сами сомневались — нападут или нет. А уж Центр тем более. Но когда дивизии сибиряков перебросили с Дальнего Востока под Москву, они поняли: в Москве их информация без внимания не осталась. Источники Мукасея подтверждали переданное из Токио Рихардом Зорге.
Тут Елизавета Ивановна и поведала мне историю, которая ей дорога и видится пророческой, а вот Михаил Исаакович, не слишком верящий в мистику, считает совпадением. Это случилось в антикварном магазине. Его владелец поддерживал контакты с Японией и был для них небезынтересен. Может, и помогал? Так вот в магазине появился большой пакет из Японии с загадочной надписью: "Кто знает, от кого подарок, тому его и отдайте". И Майкл интуитивно, как считает Елизавета Ивановна, почувствовал, что это — от Рихарда Зорге. Возможно, Мукасей знал или где-то слышал это имя. Пакет вскрыли — действительно от Зорге без указания адресата и хоть какого-то имени.
Просто: "Это — моим друзьям". Чудесный кофейный серебряный сервиз до сих пор у них дома, как реликвия. Несклонный в иные моменты к подробностям, Михаил Исаакович и сегодня никаких комментариев по этому поводу не дает.
Вернувшись в Москву, Михаил Мукасей работал в специальной разведывательной школе заместителем начальника учебной части. Вместе с двумя генералами и другими старшими офицерами "готовили людей для зарубежной работы". И однажды стать нелегалом предложили ему самому. В нелегальной разведке он проработал более 20 лет. Вместе с женой побывал во многих странах. Каких? Об этой части его жизни мы расскажем в следующий раз.
"ЕСЛИ СТРАНА НАС НЕ ЗНАЛА, ЗНАЧИТ, МЫ ЕЕ НЕ ПОДВЕЛИ", — СЧИТАЮТ МИХАИЛ И ЕЛИЗАВЕТА МУКАСЕЙ — СУПРУЖЕСКАЯ ПАРА РАЗВЕДЧИКОВ-НЕЛЕГАЛОВ, ДОЛГИЕ ГОДЫ ПРОРАБОТАВШАЯ В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ
За десятилетия странствий и мотаний по миру у них ни единого промаха. У чужих контрразведок ни намека на подозрения. Незаметное возвращение господ X + Y домой, где их ждут честно заработанные почет, уважение. И, как полагается в таких счастливых случаях, полная тишина. Мне бы никогда не встретиться с ними, если бы не их дети. Это они — оператор Анатолий Мукасей и его жена — киноактриса, режиссер Светлана Дружинина, искренне гордящиеся родителями, предложили и настояли. Пусть в конце жизни, но Михаил Исаакович и Елизавета Ивановна должны получить хотя бы толику причитающейся славы, публичного признания. К чести руководства Службы внешней разведки Российской Федерации следует сказать, что оно поддержало это святое стремление.
И вот петляние по узким шоссейным дорогам, переходящим в проселочные. Наглухо закрытые ворота с виду неприметного серого дома в ближнем Подмосковье. Вооруженная охрана, быстрая и привычная проверка пропусков у троих моих сопровождающих с официальным занесением в разграфленную книгу посетителей, лежащую на столе у коменданта. На меня — ноль внимания; за чужака-журналиста отвечают его сюда пригласившие.
Обстановка такая, что вопросы "ой, где мы?" задавать как-то не тянет. В принципе ясно, что попали мы в санаторий, дом или место отдыха для тех, кто, как и будущие мои собеседники — Михаил и Елизавета Мукасей, тесно и навсегда связали свою жизнь с внешней разведкой. И совсем не с той, что респектабельно таится под дипломатической или торгпредовской крышей. Тонкий намек сопровождающих о не слишком большой уместности съемок мне совершенно понятен. Да и моих героев не хочется тревожить щелканьем "Кодака". Вступаем в контакт. Михаил Исаакович, высокий, с чуть прогнувшейся спиной, носит черные очки с мощными линзами. Однако не помогают ни оптика, ни операции — зрение почти ушло. Елизавета Ивановна передвигается на кресле-каталке. Отказали ноги. Всегда перед встречей с такими людьми волнуешься: как воспримут, найдешь или не найдешь общий язык, станут ли, несмотря на разрешение сверху, рассказывать, а потом удастся ли об услышанном поведать.
Тут мне очень помог блондин Саша. Он, как, судя по всему, принято в СВР, опекает эту пару "своих". Атлетически сложенный, очень контактный и дружелюбный обращается с подопечными по-домашнему, но без фамильярности. Хозяина палаты величает "Майклом", дает ему, когда у того пересыхает горло, любимые леденцы, аккуратно поправляет одеяло на коленях у Елизаветы Ивановны — "Бетси". И представляет меня так доброжелательно, что отношения складываются, настороженность исчезает.
Уже потом, во время некороткой нашей беседы, когда постепенно пошли откровения, Мукасей будет время от времени брать меня за руку, объясняя:"Хочу хоть так чувствовать собеседника". Ладонь у него твердая, не старческая, голос громкий, память не подводит и рассудок ясен. А ведь родился Мукасей Михаил Исаакович 13 августа 1907 года. С такой чистой биографией прямая дорога в чекисты.
В его родном Замостье было 350 дворов. Деревня-то в Белоруссии, а жили там почти одни поляки. Освоил чужой язык в польской школе. Сын, племянник и внук кузнецов, с десяти лет помогал старшим в кузнице. А потом вдруг рванул в Питер. Днем — кузнечный цех Балтийского судостроительного, вечером — рабфак. И поступление в университет. А в один прекрасный день после окончания учебы — повестка. Мукасея вызвали в партийную организацию высшего калибра — Центральный Комитет. Его и других сравнительно молодых и относительно образованных людей от станка поприветствовал член Политбюро. Заявил: мы вас командируем на новую работу. Кто-то посмелее осведомился, какую же. Ответили в духе времени: "Вот когда вы туда прибудете, то и узнаете". Они прибыли и узнали.
— Так в конце второй половины 30-х началась учеба в разведспецшколе, твердо сжимает кисть моей руки Михаил Мукасей.
Даже Чарли Чаплин предупреждал: скоро война. Год учебы, по интенсивности и напряжению сравнимый разве что с очисткой котлов на "Балтийском". И вот уже 11 июля 1939-го Михаил и Елизавета Мукасей с двумя детьми спешат в Штаты. В Лос-Анджелесе предстоит поработать под крышей советского консульства. На второй же день после их приезда в Лос-Анджелес в консульство пришел приятный молодой американец. Представился: "Я — из местной службы безопасности, хотел бы с вами поговорить". Разговор продолжался два часа. После этого Михаил сразу полез в подвал. Куча каких- то непонятно к чему подключенных кабелей, сплошные переплетения, а телефон на все консульство — один. Мукасей все провода, кроме телефонного, обрезал. Через 17 минут приехала машина и работавший под монтера парень уверенно заявил: "У вас с телефоном что-то не в порядке".
Так что многое начинающим разведчикам стало ясно уже с самого начала.
Легальная разведка в столице Голливуда? Сам по себе Лос-Анджелес для разведки оперативного интереса не представлял. Но многие звезды кино, писатели, интеллектуалы были вхожи в высшие госсферы. Им доверяли и поверяли тайны даже американские президенты. Особенно Рузвельт. У каждого своя слабость: Рузвельт обожал пооткровенничать с элитой. Иногда сведения от секретаря консульства, а затем и вице-консула Мукасея шли в Центр со ссылкой на источник — из кругов, близких к президенту.
У четы Мукасеев отношения со знаменитостями завязывались теплые, доверительные. Писатель Теодор Драйзер звал их просто Майкл и Лиз. Захаживал в гости знаменитый музыкант Леопольд Стоковский. Мукасей частенько бывал в Академии искусств и на встречах с писателями. Почему-то быстро сошлись с Чарли Чаплиным. Елизавета Ивановна вспоминает о нем как о родном:
— Обаятельнейший был человек. При знакомстве сразу признался, что любит советских людей, а женщин — в первую очередь. Захаживал в консульство, где его встречали "на ура". Мой Миша Чаплину всегда предлагал водочки и тот почти никогда не отказывался — умел выпить, — с одобрением говорит Елизавета Ивановна.
— А за три недели до праздника Октября муж всегда заезжал к Чаплину домой, сажал в машину и вез в свой кабинет. Там Чарли Чаплин записывал на диск приветственную телеграмму для советского народа. И однажды Чаплин выпалил: я люблю всех вас, ваших детей и даже ваших животных. Муж себе все это на ус накрутил. У нас была хорошая связь с советскими моряками, которые совершали рейсы между СССР и Штатами. И Миша поехал на корабль, попросил сделать для Чарли что-нибудь приятное. И уже в следующий заезд матросы привезли в подарок лесного бурого медвежонка. Ласковый попался зверюшка и сразу полез к Чарли миловаться. У нас даже снимок есть: актер целуется с мишкой, которого конечно же, прозвали Чарли.
Он долго жил у Чаплина дома, а потом, когда вырос, актер передал его в зоопарк.
Их познакомили с Мэри Пикфорд и Дугласом Фербенксом. Поразили и чудеса Уолта Диснея. Он к советским относился с подчеркнутым дружелюбием. Запомнил высокого русского и его симпатичную жену из консульства. Однажды показал, как рисует своего уже тогда знаменитого Микки Мауса.
Но Мукасеи для себя усвоили твердо: все эти почести и знакомства лишь благодаря тому, что они представляли великую страну. А я от себя позволю предположить и иное. Были Майкл с Бетси симпатичной парой. И американцы, да и люди из других стран, где им пришлось побывать уже потом на положении нелегалов, это чувствовали. Контакты и отношения устанавливались естественно, а не по долгу службы. Вернее, не только по долгу службы.
Конечно, смысл пребывания в Лос-Анджелесе заключался не в светских раутах и приемах. Появлялись ценные источники информации. Тот же Чарли Чаплин не раз предупреждал: Гитлер нападет на вашу страну. И Михаил Мукасей перегонял сообщения в Центр. Если бы тревогу бил один только Чарли Чаплин... Все ждали большой войны. Кто-то из американцев лишь тонко намекал на это, а были и те, что били в набат: нацисты наплюют на все эти бесполезные пакты о ненападении, кому вы поверили... И лишь в Москве, к их удивлению, именно на эти сигналы реагировали слабо. Если вообще реагировали.
Но грянуло. Не могло не грянуть. И многие американцы, русские эмигранты, которые раньше воротили нос от Советов, потянулись в консульство. Да, Мукасей работал в разведке. Но он оставался и настоящим дипломатом. Быть может, прикрытие даже развязывало руки. Он чувствовал себя обязанным и перед своей попавшей в беду страной, и перед доверившимися ему американцами.
Начальство из Москвы завалило заданиями. И они добывали информацию, давая шанс аналитикам из Центра делать выводы и принимать решения. Забавно, но сами американцы и установили в консульстве машину, ящик, называйте как хотите. Не радиостанция, на которой, между прочим, Елизавета Мукасей могла бы и запросто поработать, а аппарат для передачи телеграмм.
Михаил передавал жене бумажки с текстами, и она в любое время дня и ночи отправляла донесения в Москву.
А там, когда началась война, страшно интересовались, что будут делать японцы. Неужели тоже нападут? В Лос-Анджелесе вольготно расположилась целая японская колония. Да и американцы до Пёрл Харбора торговали с этой страной активно, ездили туда толпами.
И Михаил Мукасей в стороне здесь не оставался. Тут потребовались знакомства не только с голливудской богемой. Вступил в контакт с торговцами. Помог один антиквар, у которого был бизнес с японцами. Вот кто щедро делился своими впечатлениями. Из всего услышанного-разведанного складывалось впечатление: японцы на войну с СССР пока не решатся. Михаил писал длинные депеши, супруга передавала в Москву. Они и сами сомневались — нападут или нет. А уж Центр тем более. Но когда дивизии сибиряков перебросили с Дальнего Востока под Москву, они поняли: в Москве их информация без внимания не осталась. Источники Мукасея подтверждали переданное из Токио Рихардом Зорге.
Тут Елизавета Ивановна и поведала мне историю, которая ей дорога и видится пророческой, а вот Михаил Исаакович, не слишком верящий в мистику, считает совпадением. Это случилось в антикварном магазине. Его владелец поддерживал контакты с Японией и был для них небезынтересен. Может, и помогал? Так вот в магазине появился большой пакет из Японии с загадочной надписью: "Кто знает, от кого подарок, тому его и отдайте". И Майкл интуитивно, как считает Елизавета Ивановна, почувствовал, что это — от Рихарда Зорге. Возможно, Мукасей знал или где-то слышал это имя. Пакет вскрыли — действительно от Зорге без указания адресата и хоть какого-то имени.
Просто: "Это — моим друзьям". Чудесный кофейный серебряный сервиз до сих пор у них дома, как реликвия. Несклонный в иные моменты к подробностям, Михаил Исаакович и сегодня никаких комментариев по этому поводу не дает.
Вернувшись в Москву, Михаил Мукасей работал в специальной разведывательной школе заместителем начальника учебной части. Вместе с двумя генералами и другими старшими офицерами "готовили людей для зарубежной работы". И однажды стать нелегалом предложили ему самому. В нелегальной разведке он проработал более 20 лет. Вместе с женой побывал во многих странах. Каких? Об этой части его жизни мы расскажем в следующий раз.
Источник: Труд
Публикации за Август 2001
Разведчик с маршрута 36
29 Августа 2001
Нелегальные супруги
3 Августа 2001
