Человек-легенда

Алексей Николаевич ушёл из жизни в феврале минувшего года в возрасте 103 лет. Бюст на его могиле выполнен скульптором Ксенией Тырсиной. Памятник Ботяну теперь стоит у самой «Кремлёвской стены» – у Монумента защитникам Москвы.

А ведь восемьдесят лет тому назад (как летит время!), огненной осенью 1941 года, Алексей был в числе защитников столицы, был среди тех, кто готовился встретить врага на самом-самом последнем рубеже, с которого назад нельзя было сделать ни шагу. Москва была уже даже не «позади», как сказал легендарный политрук Василий Клочков, а вокруг. Ботян, боец отдельной мотострелковой бригады особого назначения (ОМСБОН) НКВД СССР, как и тысячи его товарищей-сослуживцев, занял боевую позицию в пустующей квартире где-то на улице Горького (нынешней Тверской), то есть в самом центре города, и во главе небольшой группы бойцов был готов встретить гитлеровцев, чтобы не дать им сделать ни шагу дальше.

Кстати, хотя ОМСБОН был тогда только ещё сформирован, а Алексей только зачислен в его состав из числа слушателей Высшей школы народного комиссариата госбезопасности, он уже был опытным и обстрелянным воином, имевшим солидный боевой счёт. Дело в том, что его угораздило родиться в последние дни существования Российской империи на белорусской земле – той территории, которая в 1920 году отошла к Польше. Соответственно, как польский гражданин, он в 1939 году был призван в польскую армию, служил в зенитной артиллерии, очень быстро стал капралом, младшим командиром, а 1 сентября 1939 года – день нападения Германии на Польшу, с чего и началась Вторая мировая война, встретил у самой границы.

Именно тогда он и открыл свой боевой счёт: подбитый зенитным расчётом, в котором Алексей был наводчиком, немецкий бомбардировщик «Юнкерс» впечатался в землю со всем экипажем. Для этих гитлеровских вояк война закончилась в первый же её день.

А у Ботяна и его товарищей впереди было отступление под натиском немецких войск и ещё два сбитых «бомбёра», потом встреча с советскими войсками, начавшими освободительный поход в Западную Белоруссию и Западную Украину, недолгий плен и возвращение в родное село Чертовичи. Затем – учительские курсы, годичная работа директором начальной школы и неожиданная смена директорского кабинета на школьную парту в Школе НКГБ в Москве.

Ну а потом – война, ОМСБОН и ожидание прихода немцев в промёрзшей московской квартире, превращённой в дот – долговременную огневую точку. По счастью, ожидание было тщетным: как известно, немецкие войска вошли в Москву лишь 17 июля 1944-го – позорной колонной военнопленных. К тому времени Ботян уже полтора года «работал» в германском тылу в составе разведывательно-диверсионного «Олимпа». За его плечами были десятки боёв с карателями, подрывы вражеских поездов, уничтожение немецкого гебитскомиссариата – областной администрации, так сказать, со всеми его чиновниками, местным гестапо и прибывшими из Берлина «специалистами по борьбе с партизанами». А впереди, через полгода, – спасение польского Кракова и вошедших туда советских войск от затопления водами реки Вислы.

Но это ещё будет, а пока, осенью 1941-го, когда советское командование поняло, что гитлеровцам в Москву никак не войти, бойцы ОМСБОНа перешли от обороны к нападению. Помню, Алексей Николаевич рассказывал мне про те дни:

– Где-то, наверное, в начале ноября мы стали проводить рейды по тылам противника в районе Яхромы. Ходили группами, по восемь – девять человек. Мороз был очень сильный, градусов за тридцать… Но у нас были телогрейки, валенки, маскхалаты. Когда на задание ходили, брали автомат и 200 или 400 патронов к нему, уже не помню. Взрывчатка была. С таким грузом никак не замёрзнешь!

Тем более, мы хорошо ходили на лыжах, а немцы окопались, мёрзли и никуда не выходили. Сидели они в блиндажах или окопах и только бросали осветительные ракеты, чтобы к ним не подошли. Когда ракета горит, мы в снег ложимся, погасает – двигаемся. Заходили с тыла, незаметно к ним подходили, брали языков, пленных живьём забирали. А кого взять не получалось, тех убивали, как уж там выходило. Результаты хорошие были! Но я в то время был солдатом, не командиром, ничего особенного о себе рассказать не могу. Честно скажу, сколько раз вот так к фашистам в тыл ходили, уже и не помню. Не один раз, конечно, несколько, до тех пор пока немцев от Москвы не отбили…

Между прочим, по свидетельству историков, на всём пространстве Московского сражения действовало 68 разведывательно-диверсионных групп ОМСБОН. Их работа – это 14 тысяч фугасов, 50 тысяч мин, 94 километра завалов, километры взорванного шоссе и 95 подорванных мостов. Сколько гитлеровцев было взято в плен, сколько уничтожено на месте – точно неизвестно.

Мы не будем пересказывать биографию Алексея Николаевича. Не только потому, что это было бы очень долго, хотя и весьма интересно, но главным образом потому, что бóльшая её часть ещё долго будет оставаться под грифом «Совершенно секретно». Ведь в послевоенное время Ботян и на нелегальной работе побывал, и посещал горячие точки за рубежом, и готовил к боевым действиям отряд «Вымпел» – разведчиков особого назначения, «интеллектуальный спецназ», равного которому не было во всём мире. Но всё это, как говорится, другая история…

Во время войны и после неё Алексея Николаевича несколько раз представляли к Золотой Звезде Героя. Но, как это порой случается, просто не повезло, не сбылось, хотя все прекрасно знали, что такого звания он достоин. Справедливость восторжествовала только в 2007 году, когда ему было уже девяносто лет, – Ботян стал Героем Российской Федерации.

…И вот – последняя земная награда: бронзовый бюст, установленный на могиле Героя.

А рядом – стилизованная «Кремлёвская стена», памятник его давным-давно ушедшим боевым товарищам, защитникам Москвы, столицы нашей Родины.