Исповедь нелегала

В эти дни исполняется 95 лет со дня создания подразделения нелегальной разведки СВР

Нелегалы - святая святых СВР России. Герой этой статьи разведчик-нелегал Александр Александрович даже считает, что нелегальная разведка - это и есть настоящая разведка. А остальные службы должны ей просто помогать. И сам же соглашается: "Логика здесь специфическая, можно на сей счет долго теоретизировать".

Не пришло еще время публиковать фото моего героя. Чем-то он похож на легендарного Рудольфа Абеля. Ведь, по легенде, тот тоже был художником. Фото: Из книги Николая Долгополова "Абель-Фишер"/ЖЗЛ "Молодая гвардия"

А можно не теоретизировать, а согласиться. Встречи с людьми этой профессии приводят меня к этому выводу. Тегеран-43. На десант немецких парашютистов вышли совсем юные разведчики из группы "Легкая кавалерия", руководимой Геворком Вартаняном. Тем самым, что в 1984 году первым из послевоенных нелегалов стал Героем Советского Союза. Вместе с ныне здравствующей супругой Гоар Левоновной они 45 долгих лет работали в особых - нелегальных - условиях.

Нелегал Рудольф Абель - он же Вильям Фишер - прожил шесть жизней - пять чужих и одну собственную. По наводке предателя был арестован, приговорен к 30 годам тюрьмы, но не сказал людям из ФБР ни слова. Вот пример стойкого мужества и веры. После пяти лет тюрьмы Абеля-Фишера обменяли на летчика-шпиона Пауэрса. Советская разведка показала: мы своих в беде не бросаем.

Нелегал Алексей Михайлович Козлов удостоен звания Героя России. Почти всегда был на самом острие. Действовал в основном в странах, с которыми у СССР не было дипломатических отношений. Сумел заглянуть в такие натовские секреты, о которых можно было только мечтать. Благодаря Козлову мечты стали реальностью. А еще он сумел выяснить, что в ЮАР произвели взрыв ядерного устройства. Козлова выдал предатель, два года он просидел в камере смертников в юаровской тюрьме. Каждую пятницу его водили на казнь, пытали. Он молчал. Усилиями коллег в Центре полковника Козлова обменяли на 13 шпионов из западных стран. Проработав несколько лет в Москве, Алексей Михайлович с разрешения начальника нелегальной разведки Юрия Дроздова вновь отправился в тяжелую командировку. Он возвратился домой относительно недавно.

Горжусь знакомством с Александром Александровичем. Приятный человек, милый собеседник. Внимательный слушатель. Вот он входит в зал, в фойе, и сразу понятно, насколько он уважаем: приветствия, рукопожатия, расспросы. Кумир для узкого круга? Возможно. Но это действительно круг избранных, судьбой счастливо отмеченных.

Всегда со вкусом одетый. Но не вычурно, не чересчур модно, а именно так, как принято у солидных европейцев. Отличительный знак, можно сказать, хотя к Александру Александровичу словечко не совсем подходит, фирменная фишка, это всегдашний берет не нашего покроя.

И что еще носить художнику-путешественнику, побывавшему в поисках натуры и впечатлений во множестве стран, близких и очень далеких? Он свободно разъезжал по миру, рисовал, и сейчас его работы развешаны по квартире, что неподалеку от центра. Вот далекая африканская пустыня. А это такой знакомый кусочек знаменитого обиталища живописцев, с которого начинали карьеру великие мастера прошлого, да и настоящего.

Но Александр Александрович успевал выполнять и другие главные свои обязанности - разведчика. Его в некотором смысле можно назвать скорее даже не учеником, а последователем, продолжателем дела Геворка Андреевича Вартаняна. Для того чтобы войти в когорту великих в этой штучной профессии, Александру Александровичу пришлось долго учиться. Он сам отказался от предложенного ему укороченного курса обучения. Ну и что, если волею судьбы его немецкий был еще в студенческие годы безупречен. Понимал: разведчику надо долго, очень долго учиться. Художник - ленинский стипендиат умел после окончания вуза только это. Выучился, а потом и работал в зарубежье, как всегда, на отлично.

Как давно уже выяснилось, талантливый человек способен проявить способности во всем. Александр Александрович доказал это и в живописи, и в разведке, и, неожиданно для меня, в жанре рассказа. Не сочтите преувеличением, но я был заворожен. Он, по-моему, это чувствовал. Иногда приходилось выключать диктофон. И не только потому, что нельзя: кое-чего я не понимал, до того необычно, скорее невероятно, было повествование. Иные, то и дело всплывающие подробности, сознаю это с горестью, явно не предназначались для публикации. Кто знает, может, потом, когда все в мире изменится? Впрочем, где-то на третьем часу к нам присоединился кот Тишка. Хозяин согнал его со стула: "Тиш, что, тоже хочешь послушать? А тебя разве звали?". Не звали никого. Однако это не было и "беседой для двоих". Тем более что Главным был Александр Александрович, а я - раскрывшим рот ведомым:

- Знаете, с чего бы хотелось начать? Со своеобразной вводной. Может, с того, что такое моя профессия. Когда мне предложили в разведку, я не мог отказаться. Ничего важнее во время той "холодной войны" не было. Безопасность твоей страны, бесспорно, гораздо ценнее, чем какая-то другая профессия. Тут разговор не обо мне. О преданности Родине. Ради нее всю жизнь меняешь. И когда сменил профессию, то сначала чувство, будто изменил любимой женщине, бросил ее. Такое было горе, когда мне сделали это предложение: "Хочешь в разведку?". Но не мог отказаться.

- И все же: почему?

- Да потому, что для Родины это более важно.

- И вы поняли, что там, в разведке, - вы нужнее?

- Там смогу лучше. Там появляются другие возможности... И знаете, почему еще великолепна наша работа, если отвлечься от всех рисков и других колоссальных трудностей? Есть одно, что, как говорят некоторые народы, все компенсирует. Назовем это возмещением. Это то, что моя работа дает возможность человеку прожить несколько жизней. Всем нам родителями и Богом дана одна жизнь. А наша Служба дарит шанс прожить несколько. И каких полноценных, и какие они разные. Но это - жизнь. И, предупреждая вопрос, замечу: это просто другая жизнь. У меня другое окружение, совсем непохожий социальный статус, ко мне отношение совершенно иное. У меня вырабатывается другой темперамент и другой словарный запас. Мироощущение - другое, присущее тому человеку, жизнью которого я живу. И это ни с чем не сравнимо. Ради такого стоит терпеть и вытерпеть, чтобы все тебе отпущенное пережить.

- Но как все-таки вы из живописи пришли в разведку? Какая тропинка вас туда привела?

- Если вы уверены, что это будет интересно. Закончил с красным дипломом. Должен был остаться в институте - аспирантура, защита диссертации. И когда казалось, что все мои дела с распределением уже на мази, встречает меня товарищ, которого я знал, учась по студенческому обмену в ГДР. Отвечал он за учебу наших студентов. О том, что существуют за границей какие-то резидентуры, я и не подозревал, далеко все это от меня было. Да, тот товарищ из посольства СССР приезжал к нам, интересовался, как идет учеба, какие сложности. Может, изучал нас...

Мне предстояло осмыслить, для чего мне разведка? Не потому, что она могла мне дать, а что мне нужно в ней сделать. Какая в ней Мона Лиза? На третьем курсе мои работы были, так мне говорили преподаватели, лучше, чем у дипломников. Столько премий, только отличные оценки. И я это все оставлял.

Как можно отказаться? Меня Родина позвала, а я в кусты? Нет! И я - в разведшколу. Там из меня начали делать иностранца. Шла огромная подготовка.

- А ваши родители, что советовали они?

- Мои родители - инженеры. Но они не вникали.

- Они и вы - москвичи?

- Да, я родился в Москве... Так вот о разведшколе. Сколько времени прошло, а лекцию одну до сих пор помню. Читал заведующий информационным отделом ЦК КПСС. Вроде бы скука - как получать информацию. Как ее классифицировать. Легко было весь этот рассказ засушить. Но такой был увлеченный человек, так толково говорил. И во всех других дисциплинах, что мы проходили и что там потребовались, были вот такие же преподаватели. И один лектор сказал нам: "Дорогие будущие разведчики. Желаю вам хотя бы раз в жизни получить документ с грифом наивысшей секретности - грифом "космик". Вот это - достижение. И я сказал себе: "Знаешь, мил человек, когда настанет время уходить, и если ты этого не сделаешь и придет пора воткнуть штык в землю, то надо будет признать, что ты прожил жизнь напрасно". И чтобы добиться этого, именно с этой целью я пошел в нелегальную разведку. В ней - кратчайший путь достижения этой цели. Вот ради чего можно было все оставить.

- Но как сделать такое? Как добиться?

- Сложно. К этому всю жизнь шел. И мне поручили направление: главный противник и НАТО.

- Главным противником называли США.

- И в те годы - было нормально. И я подтвердил: на меньшее - не согласен. Значит, надо было вербовать, вербовать и вербовать. Что надо было взять и узнать о них. И про них мы знали все.

- И не живя в США?

- Как вам сказать. Работа с территории третьих стран. Это уже наша кухня. А на кухне, видите сами, я гостей не встречаю. Только в гостиной. (Мы в ней, в гостиной, и сидели. И стол был накрыт так, словно на званом приеме. - Н.Д.) Знакомых - широчайший круг. У меня в друзьях были все: сотрудники различных спецслужб, бизнесмены, деятели искусств, служащие. Это естественно.

После того как меня подготовили и я выехал туда, передо мной встал вопрос. Разведчиком становятся не тогда, когда ему предложили и у него есть документ. Он знает страну, ему дали задание. И он стал тем, кем должен был стать. Нет! Проходит еще лет пять, когда ты превращаешься в нелегала. Первые пять лет, у кого-то больше, у кого-то меньше, тратятся на то, чтобы только легализоваться. Нужно создать круг знакомых, интересных людей, через которых можно выйти на источники информации.

Позволю себе повтор. Почему сразу не становишься профессионалом высокого класса? Тебя же обучили общим принципам. Но так же, как полагаю, нельзя сразу превратиться в журналиста, если даже тебя хорошо учили, нельзя стать и разведчиком.

- Хотя ремесло освоить под силу и неспособным. Столько было у меня учеников - юных журналистов...

- Ага, именно что "ремесло". Но разве разведка - это ремесло? Формально - да. Но чтобы стать разведчиком, требуется нечто совсем другое. Как это получается? Приехал в чужую страну. И работал поначалу только на себя - заведение связей, шлифовка языка.

Эту картину московского леса Абель закончил за несколько дней до отъезда в США в 1948 году. Фото: Из личного архива Николая Долгополова

- Но как вам вообще удалось завести связи? Ведь народ тот держится строго.

- Это же мир в себе. И все же... Глаза и уши должны быть широко открыты. И необходимо любить тех людей, которые живут вокруг.

- Но как любить, если их надо ломать, склонять, обращать в свою веру?

- Обращать в свою веру - да. Но ломать, что вы, ни в коем случае! Надо использовать и его веру, чтобы он делал ваше дело, руководствуясь и своим стремлением к добру. Человека, объект, на который необходимо воздействовать, чувствовать надо тонко. Понимать, что он из себя представляет. Надо любить людей - искренне и пытаться им помочь. Не "ломать", как вы говорите.

- Простите, ошибся. Вижу, вас задело.

- Потому что "не ломать", а помочь открыться в самых сокровенных стремлениях. Вербовка - это высшее достижение разведчика. Человек, к которому ты проявляешь интерес, обычно не подозревает, из какой ты страны. Из всех, с кем имел дело, лишь один понял, откуда я родом.

- В нашей беседе вы легко переходили на разные языки. На тех, что я пытался освоить, говорили безупречно.

- Я очень старался. Одного немецкого было мало. Да и я был не "немцем". Но это частности, детали. Хотя языки надо знать в совершенстве. У некоторых это получается за два года самоотверженной подготовки.

- Как же мучительно было вам осваивать профессию.

- Не мучительно, это великолепно.

- Может быть, расскажете мне про рощу, которую высаживают в подмосковном лесу отправляющиеся в дальний и многолетний путь?

- Роща - не совсем то слово. Это березы, которые тремя рядами уходят от ворот, рядом - маленькие домики. Один из них - наш. Есть традиция. Когда пара или один разведчик отправляются в первый раз на боевое задание, то сажают березку. Место уже готово - и ямка выкопана, и саженец березки. Сажают деревцо как бы на удачу. И, находясь вдали, почти все спрашивают: как там моя березка?

- Это искренний вопрос?

- Абсолютно искренний. Этого родного тепла там так не хватает. И все оно в этой березке. В ней близкие, Родина, оставленные родные, друзья. А сейчас, приехали - и вот какое высокое дерево. Березке той двадцать или даже тридцать лет.

- Традиция давняя?

- Не очень. Ей примерно лет тридцать. Я березку не сажал. Первый раз уехал еще раньше. Недавно была встреча с парой. Вернулась она оттуда уже окончательно. Меня пригласили. Я их не видел, только заочно знали, и нас познакомили. Они рассказывали.

- Достойные люди?

- Очень. Муж и жена - без детей. Так же, как и Вартаняны. Почему? Нельзя, не хотели, боялись.

- Вам в этом смысле повезло.

- Еще как. Правда, не имел счастья жену из роддома встретить. Зато внуков - от дочки старшей - встречал.

- А ваша жена о вашей профессии знала? Что не только с кистью и мольбертом?

- Моя жена - тоже разведчица. Настоящая. Училась. И вышла из нее хорошая такая скандинавка.

- Из какой страны?

- Она - хорошенькая блондинка. У нас две дочки. Нам повезло.