Недоверие Сталина к разведке — миф или реальность?

Дарья ЕФРЕМОВА

Сельхозинженер, попавший в органы по партийному набору, оказался не просто талантливым руководителем — выдающимся. За короткий срок Павлу Фитину удалось восстановить разветвленную сеть резидентур, открыть школы особого назначения, создать информационно-аналитическое управление, где обрабатывались данные, поступавшие от агентов за рубежом. О взлетах и падениях генерал-лейтенанта, начальника внешней разведки в годы войны, рассказал автор недавно вышедшей в «ЖЗЛ» монографии, историк Александр БОНДАРЕНКО.
культура: До Вас о Фитине никто не писал. Казалось бы, ключевая фигура в руководстве спецслужб, государственный деятель высокого ранга. И вдруг оказался забыт.
Бондаренко: Павел Михайлович действительно сделал немало. Он был одним из первых, кто назвал точную дату нападения гитлеровской Германии. Благодаря его работе мы одержали блистательную победу на Курской дуге, повернув ход войны, и овладели секретами ядерного оружия. Но Фитину не повезло: когда к власти пришел Хрущев и многое стало мифологизироваться, генерал-лейтенанта попросту выгнали из органов, даже не назначив пенсии. На него пала тень Берии, хотя никакого отношения к репрессиям Фитин не имел. Глава внешней разведки занимался внешним врагом. Да, он был человеком Берии, тот взял его на должность, им руководил. Но сейчас важные исторические факты подаются в крайне упрощенном виде. Вот эти мифы я и пытаюсь развенчивать.
культура: Например?
Бондаренко: Знаменитый Атомный проект. Пишут, что Берия не поверил донесениям из-за рубежа, засунул информацию по ядерной теме под сукно, а уже потом к Сталину пришли ученые и убедили. Представляете, ученые ни с того ни с сего начинают ходить к генсеку? Приходится объяснять элементарную вещь: если бы Берия сразу схватился за эту информацию, могла бы произойти утечка. Случись она, такую же утечку — но уже у себя — стали бы искать американцы. В итоге погорели бы наши самые ценные агенты на Западе. Вот и разыграли комедию: Берия не понял, но ученые умные, они разобрались. Конкретные предложения по ядерному проекту подготовила разведка, а секретные лаборатории их доработали.
культура: А что за агенты?
Бондаренко: Знаменитая «Кембриджская пятерка», которую Аллен Даллес называл самой сильной разведывательной группой времен Второй мировой войны. Англичане, занимавшие высокие посты в министерствах и военной разведке. Они ставили целью не дать США получить монополию на ядерное оружие. Сотрудники СВР могут жертвовать собой, но не агентами такого ранга. Другой важный момент, который было необходимо осветить в книге, — вопрос недоверия Сталина к разведке.
культура: Вы же пишете, что даже накануне войны об опасности в газетах не сообщалось. Говорили, что в мире неспокойно, но нас не касается, а разведка вовсю слала донесения, которым не верили.
Бондаренко: С одной стороны, да — доверие к разведке было подорвано. Она допустила ряд ошибок, все время менялись команды, обнаруживались «враги народа». Не было информационно-аналитического управления: к Сталину поступало по 120 сообщений в день, важных, неважных, всяких. Конечно, он был этим раздражен. А что до газет — людям свойственно надеяться на лучшее. Не верили не только у нас. Пока работал над книгой, мне попалось донесение польского военного атташе из Франции. Он писал о переговорах между Гитлером и Пилсудским: «Конечно, наш старый лис провел этого мальчишку». Думали, Германия будет помогать Польше.
культура: Фитин вернул разведке утраченное реноме?
Бондаренко: Именно. Если до 43-го донесения игнорировались, и это привело к прорыву немцев к Волге и Кавказу, то после победы на Курской дуге все изменилось. От британских агентов, а у них имелись аналоги немецких шифровальных машин, пришли сообщения, что будут задействованы танки «Тигр» и «Пантера», и наши смогли усилить вооружения. Это была первая выигранная СССР летняя кампания, она поменяла расстановку сил. Так что в начале войны мы терпели поражения не только из-за неподготовленности армии и худшего, чем у противника, вооружения, но и потому, что существовало убеждение: немцы будут брать Москву, а они, как и предупреждала разведка, пошли на Волгу и на Кавказ.
культура: Какими личными качествами обладал Фитин? Ведь до него на должности никто подолгу не удерживался, шла чехарда.
Бондаренко: Этот человек оказался на своем месте. Он был хорошим психологом и, как бы сейчас сказали, менеджером. У него в подчинении оказались два враждующих клана: опытные резиденты, прошедшие не одну зарубежную командировку, и молодые чекисты, набранные из разных сфер. Фитин отнесся к старой гвардии очень почтительно: не стал изображать начальника, у них учился. Никогда не подчеркивал, что они «оштрафованные» — хотя «старики» вышли из доверия у Сталина. Находил и общий язык с молодыми «ястребами», попавшими в разведку по партийному набору — сам был из них. Павел Михайлович сохранял товарищеские отношения со всеми, но, когда нужно, мог быть требовательным. А главное, он был смелым. Если многие в присутствии высшего руководства проглатывали язык, Фитин говорил все, что было необходимо. Болел за дело.