Настоящая разведка была только в СССР

Николай ПАКЛИН

Так считает бывший куратор французских спецслужб Константин Мельник 

Мой СОБЕСЕДНИК Константин Константинович Мельник — человек судьбы действительно необычной. Сын русского эмигранта, офицера царской армии, погоны которого он хранит как семейную реликвию в своей скромной парижской квартире, волею случая оказался при президенте генерале де Голле фактическим руководителем французских спецслужб. 

...Константин Мельник родился и вырос во Франции. Жили бедно, порой голодали, как и большинство русских эмигрантов. Константин Мельник выбился в люди благодаря своим способностям. Он был лучшим учеником в лицее и оказался первым на своем курсе в престижной Школе политических наук. Его взяли на работу в сенат, где он познакомился с будущим премьер-министром при президенте Шарле де Голле юристом и сенатором Мишелем Дебре. С ним Константин Мельник подружился. Эта дружба сыграла важную роль в его судьбе. Одновременно Константин Константинович занялся изучением Советского Союза. 

 — Я работал аналитиком в разных организациях, — говорит мой собеседник. — Особенно мне было интересно сотрудничать с ватиканской организацией "Руссикум". Ее возглавил племянник Льва Толстого, глава французских иезуитов, князь Сергей Оболенский. Свою молодость он провел в Ясной Поляне, из СССР уехал в эмиграцию в 30-е годы. Ненависти к Советскому Союзу у него не было. Он и я считали, что Европу освободил от гитлеровцев Советский Союз. Для нас гимн СССР был гимном освободителей. Я после окончания лицея даже вступил в организацию "Советские патриоты". Сергей Оболенский считал коммунизм не идеологией, а новой гражданской религией. 

Изучение проблем коммунизма я продолжил, поступив на работу в Министерство внутренних дел Франции. 

Российская газета: А как вы оказались во французском генштабе? 

Константин Мельник: Меня призвали в армию и отправили туда служить. В генштабе занимались, естественно, и Россией. В политико-экономическом подразделении разведотдела я вернулся к изучению советской тематики. 

РГ: Константин Константинович, все-таки необычно, что вы, русский по происхождению, оказались на посту координатора французских силовиков. При каких обстоятельствах это произошло? 

Мельник: В начале 1959 года, когда де Голль был уже у власти, я собирался уехать в США. И тут Дебре, тогда он был еще министром юстиции, отсоветовал уезжать. Сказал, что де Голль обещал ему пост премьер-министра. Дебре предложил мне работать с ним. У него было намерение сделать меня "стратегическим советником" в сфере отношений новой деголлевской Франции с Советским Союзом и США. Когда в январе 1959 года я начал работать с Дебре, вопросами безопасности никто не занимался. Начальник французской полиции Вердье и глава военной разведки Гроссэ решили, что им следует иметь представителя при премьер-министре, который постоянно занимался бы вопросами безопасности. С этим предложением они пришли к Дебре и назвали мою кандидатуру. Дебре согласился, а де Голль утвердил назначение. Тогда мне было всего 32 года. 

РГ: В чем заключалась ваша роль? 

Мельник: Я был посредником между де Голлем и силовиками. Президент передавал им через меня свои указания, а они докладывали мне о своих планах. 

РГ: Догадываюсь, что вам пришлось заниматься и вопросами противодействия французской компартии. 

Мельник: Да, хотя де Голль и не был антикоммунистом. Он признавал вклад компартии в движение французского Сопротивления, но не хотел, чтобы во Франции утвердился коммунизм. Де Голль задался целью создать в рамках смешанной экономики более прогрессивную социальную систему, чем существовавшую в СССР. При нем национализировались многие крупные компании, телевидение было государственными. Я думаю, что эти цели де Голля во многом созвучны тому, что делает сегодня Владимир Путин в России. У меня складывается мнение, что и нынешний президент Франции Николя Саркози, человек без сомнения умный, поймет Россию и будет с ней дружить. 

РГ: В конце ноября — начале декабря 1944 года де Голль совершил поездку в Советский Союз. Какую цель он преследовал? 

Мельник: По его словам, прежде всего хотел установить прямой контакт со Сталиным и его ближайшим окружением. Главной целью было подписание союзного договора между Францией и СССР. Де Голль говорил, что необходимо "восстановить в какой-либо форме франко-российскую солидарность, которая соответствует естественному порядку вещей как перед лицом немецкой угрозы, так и попыток установить англо-американскую гегемонию". Я цитирую его слова. Уже тогда де Голль говорил о строительстве "единой Европы", полюсами которой должны стать Москва, Лондон, Париж. 

РГ: Договор в Москве был подписан. А вот с единой Европой вышла неувязка... 

Мельник: Де Голль считал, что Россия выпьет коммунизм, как промокашка выпивает чернила, и тогда можно будет построить единую Европу "до Урала". Сегодняшний Европейский союз — это не та Европа, о которой мечтал де Голль. Конечно, она стала экономическим гигантом, но не сделалась от этого великой. В области политики она остается карликом. Я уверен, будь де Голль сегодня, он поддерживал бы Россию Путина. Эта Россия во многом похожа на деголлевскую Францию. Будучи демократом, де Голль считал, что государство должно контролировать процесс демократизации страны. Этот процесс - длительный. Критиковать Россию за "отсутствие демократии" — глупость. 

РГ: Известно, что де Голль беседовал со Сталиным в общей сложности 15 часов. Какое впечатление произвел на него Сталин? 

Мельник: Де Голль глубоко уважал Сталина, писал о нем в своих мемуарах. Он считал, что Сталин остановил в России послереволюционную анархию, создал индустриальную державу, которая была способна разгромить гитлеровскую Германию. Де Голль был единственным из западных руководителей, кто послал воевать в Россию воинскую часть — летный полк, позже названный "Нормандия - Неман", хотя у него самого летчиков было мало. Де Голль не питал чувств враждебности, а тем более ненависти, к Советскому Союзу и коммунизму. Он воспринимал коммунизм как неизбежный исторический этап развития России, которую он хорошо знал еще со времен своей юности, когда создавался союз Франции с Россией. 

РГ: А как де Голль оценил первый визит Хрущева? 

Мельник: Положительно. Он дал указание принять Хрущева как друга Франции. Де Голль послал членов своей партии на улицу встречать советского гостя. Коммунисты, другие партии поступили так же. Улица восторженно аплодировала Хрущеву. Тому это явно понравилось. Визит Хрущева сблизил Францию и СССР. Наладилось сотрудничество. По линии правительств премьер Дебре установил контакт с советской администрацией. Также поступил французский МИД. А вот с КГБ контактов не получилось. У нас была мысль провести переговоры о взаимодействии с КГБ во время визита Хрущева. Но советское ведомство не пошло на контакт. Де Голль был разочарован. 

РГ: Но лично Хрущева генерал де Голль не больно-то жаловал... 

Мельник: Да, де Голль разочаровался в Хрущеве. У него сложилось мнение, что это хитрый мужичок, который никак не может взять в толк, что стране нужны перемены. На примере Франции генерал пытался внушить своему гостю мысль, что для блага СССР и его народа нужна либерализация коммунизма. Де Голль показывал ему то лучшее, что было во Франции. Но Хрущев твердил одно: "У нас будет лучше..." Хрущев не понял де Голля. У де Голля сложилось мнение, что Хрущеву этот визит был нужен прежде всего для того, чтобы показать своим соратникам по политбюро, как его, Хрущева, тепло встречают за границей. Кстати, президент США Кеннеди перед встречей в Вене с Хрущевым попросил французов сообщить ему впечатления о советском лидере, которые сложились у нас в ходе его визита во Францию. Мы выполнили эту просьбу. 

РГ: Мнения расходятся. Одни считают, что Хрущев проводил политику разрядки международной напряженности. Другие, в том числе вы, утверждают, что его внешняя политика была авантюристической. Где "золотая середина"? 

Мельник: Все признают, что кубинский кризис 1962 года поставил мир на грань ядерной катастрофы. Но почему-то этого не говорят о берлинском кризисе, который случился годом раньше. А ведь и тогда мир был близок к ядерному конфликту. Политически де Голль поддержал американцев и западных немцев. Но вообще-то он понимал, что их политика в этом вопросе была опасной. Они решили, что если и на этот раз события будут развиваться по сценарию первого берлинского кризиса, когда СССР установил блокаду Западного Берлина, то они прибегнут к ядерному оружию. Де Голль хотел предупредить об этом Москву. Он попросил меня передать КГБ эту информацию. Но у нас с КГБ не было контактов. Мы доложили об этом президенту. И де Голль пригласил к себе советского посла в Париже и проинформировал его о возможности ядерной войны. "Тогда мы умрем все вместе", — ответил посол. 

РГ: Но кризис все-таки удалось урегулировать... 

Мельник: Заслуга в этом советского разведчика Жоржа Пака. Ваши его завербовали еще в 1942 году, когда он был скромным чиновником у де Голля в "Свободной Франции". Человек больших способностей, позже он занял высокий пост во французском генеральном штабе, а затем в штабе НАТО. Он передал в Москву натовский "план действий". В нем шла речь о намерении Запада использовать ядерное оружие. Пак сам раздобыл этот план. Мы об этом даже не подозревали. Получив от Пака план НАТО, Хрущев, который доверял этому агенту, решил не блокировать Западный Берлин, а построить берлинскую стену. Ядерной катастрофы тогда удалось избежать. Разведка оказала неоценимую услугу миру. Пак был арестован во Франции в 1963 году. 

РГ: А у вас были свои агенты в Москве? 

Мельник: Наш резидент занимал должность помощника военного атташе в посольстве Франции в Москве. От него поступала откровенно слабая информация. Все данные об СССР мы получали от американцев и частично от немцев. Но хваленый Гелен, глава западногерманской разведки, не имел своих агентов в СССР. Он пользовался сведениями немецких военнопленных, которые возвращались на родину. 

РГ: И возвращаясь к де Голлю — что, генерал действительно был антиамериканистом? 

Мельник: Во всех кризисных ситуациях он поддерживал США в их противоборстве с СССР. Но был противником крестовых походов против Советского Союза. Его внешняя политика была скорее нейтральной, чем блоковой. Он вывел Францию из военной организации НАТО, поддержал борьбу вьетнамского народа за независимость. Де Голль был прагматиком во внешней политике. 

Он поставил на место Центральное разведывательное управление США, которое до его прихода во власть правило бал во Франции. Он воспротивился тому, чтобы ЦРУ имело во Франции политические контакты. Прежде шеф ЦРУ Аллен Даллес, как говорится, открывал ногой двери всех правительственных кабинетов. Де Голль распорядился, чтобы Даллеса и главу резидентуры в посольстве США в Париже замкнули на мне. С Даллесом мы подружились. Он не профессиональный разведчик, зато был близок к президенту США Эйзенхауэру. В Вашингтоне Даллес пользовался большим влиянием. Сам же де Голль, став президентом Франции, отказался принимать Даллеса, когда тот попросил встречи с ним. Он поручил это сделать Дебре, тогда еще министру юстиции. В свою очередь Дебре пригласил меня присутствовать на ужине с Даллесом. Так начались наши отношения. 

РГ: Поговаривали, что близкого к де Голлю человека, французского посла в Москве Мориса Дежана обхаживала советская контрразведка. 

Мельник: Эта информация поступила от американцев. Ее поведал им перебежчик Голицын, который перешел к ним в конце 1961 года. Он работал аналитиком, занимался проблемами НАТО. Но чтобы набить себе цену, стал рассказывать о шпионах КГБ, в том числе во Франции, хотя по роду своей работы не имел доступа к тайнам советской внешней разведки. Он, в частности, сообщил, что Дежан со всех сторон обложен чужими агентами. Они, мол, познакомили его с молодой красивой женщиной, в которую Дежан влюбился. Как-то она пригласила его к себе на квартиру на Арбате. Неожиданно явился муж, стал угрожать послу скандалом. Французская контрразведка немало потрудилась, чтобы выяснить, что к чему. Никаких свидетельств вербовки обнаружено не было. Было лишь установлено, что Дежан вел светскую жизнь и любил красивых женщин. Об этом и доложили де Голлю. Вызвав Дежана, де Голль по-мужски спросил его: "Что, Морис, занимаешься любовью?" Никаких дисциплинарных мер против Дежана принято не было. Правда, де Голль убрал его из дипломатической службы. А Дежан остался большим другом Советского Союза, входил в общество "Франция — СССР". Я не думаю, чтобы такой умный человек и блестящий дипломат, как Дежан, мог быть завербован. Скорее всего, начальник 2-го управления КГБ Грибанов, с которым был лично знаком Дежан, установил с ним, как выражаются в спецслужбе, "доверительную связь". О советских агентах в окружении де Голля рассказал англичанам и сбежавший архивариус КГБ Митрохин. Он даже назвал троих из них. Но никакими шпионами они не были и уж, конечно, никакого влияния на де Голля не оказывали. Вообще все перебежчики были людьми неприятными, я не любил с ними общаться.