Суперагент по прозвищу "Сынок"

Александр ПРОНИН

Среди советских разведчиков-нелегалов Гарольду Адриану Расселу, вошедшему в историю под именем Кима Филби, по праву принадлежит пальма первенства. Когда в 1978 ГОДУ в Великобритании и США были обнародованы сведения об истинной роли этого человека, после Второй мировой войны осведомленного практически обо всех операциях английских и американских спецслужб против СССР, хорошо знавший его сотрудник ЦРУ Майлз Коуплэнд чиновник высокого ранга, заявил: "Это привело к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали..."

Но суперагент Зенхен (Сынок), многое сделал и для победы Советского Союза в Великой Отечественной войне. Так, еще в мае 1941 года он передал Москве державшуюся правительством Великобритании в строгом секрете объективную информацию о том, что Рудольф Гесс, второй человек в нацистском рейхе, заместитель Гитлера по партии, совершил перелет в Англию с целью добиться заключения мира, при этом он не был сумасшедшим, как объявила геббельсовская пропаганда, и уж тем более предателем, а действовал "с полного согласия фюрера". Бесценными являлись добытые Филби задолго до начала Курской битвы сведения о сосредоточенной на дуге гитлеровской группировке, о тайных сепаратных переговорах, которые весной 1945 года вели в Берне оберстгруппенфюрер СС Карл Вольф и резидент американского Управления специальных операций (предшественника ЦРУ) в Берне Аллен Даллес...

Каким же образом британский джентльмен стал советским разведчиком?

"Я МУЧИТЕЛЬНО ИСКАЛ СРЕДСТВА БЫТЬ ПОЛЕЗНЫМ ВЕЛИКОМУ ДВИЖЕНИЮ СОВРЕМЕННОСТИ"

Гарольд родился 1 января 1912 года в индийском городке Амбала, в семье чиновника британской колониальной администрации. Мать его происходила из влиятельного семейства Дунканов (к нему, кстати, принадлежал и фельдмаршал Монтгомери, британский главнокомандующий на европейском театре во время Второй мировой войны). Второе, краткое имя Ким дал мальчику отец Сент-Джон. в честь героя одного из романов Киплинга, певца восточной экзотики.

Сент-Джон, продолжатель древнего аристократического рода, был натурой романтической. Он вполне мог служить прототипом главного героя сериала о похождениях Индианы Джонса. Увлекшись востоковедением и став едва ли не самым известным британским арабистом (его не раз награждали Королевское картографическое и Королевское азиатское общества), Филби-старший принял мусульманство, подолгу жил в бедуинских племенах Аравийского полуострова, был советником короля Ион Сауда, даже взял вторую жену — саудовскую девушку-рабыню. Во время Первой мировой войны Сент-Джон считался самым сильным соперником знаменитого Лоуренса Аравийского в борьбе за влияние на арабов.

Сын сначала шел по стопам отца. Он воспитывался в духе классических британских традиций и получил престижное образование. С ранних лет Ким овладел хинди и арабским, потом немецким, французским, испанским, турецким и русским языками. Окончив элитарный Тринити-колледж, он без труда поступил в прославленный Кембриджский университет и здесь оказался на перепутье.

Доселе невиданный экономический кризис начала 30-х годов, со всеми его ужасающими последствиями: безработицей, нуждой, массовым отчаянием и частыми самоубийствами, ставил перед студентами одни и те же вопросы. Почему разразилась эта беда? Что, капитализм как общественный строй исчерпал себя? В жарких спорах нередко заходила речь о государстве на Востоке Европы, претендовавшем на создание общества социальной справедливости, чьи экономические успехи на фоне всеобщего спада выглядели просто поразительно...

И Филби решил посвятить свою жизнь борьбе за социалистические идеалы. "Я мучительно искал средства быть полезным великому движению современности", — писал он впоследствии в мемуарах о студенческой молодости. Однако стать членом британской Компартии Киму не удалось, и в этом нельзя не увидеть перст судьбы.

Когда он после длительного пребывания в Германии и Австрии обратился в штаб-квартиру английских коммунистов с просьбой о приеме в их ряды, к нему отнеслись настороженно.

 — Я принимал участие в антифашистском восстании в Вене! — доказывал Ким.

 — Ну это мы должны еще проверить, — осаживал его бдительный товарищ, более всего опасавшегося проникновения в партию полицейских агентов и провокаторов. — Австрийские коммунисты сейчас на нелегальном положении, поэтому разобраться с вами будет нелегко. Приходите неделек через шесть...

Эти шесть недель стали поворотными в судьбе Филби. Он еще не знал, что советская разведка обратила на него внимание. Его заметили в Кембридже как способного и честного юношу, который задумался о своем месте в рядах борцов за лучшее будущее человечества, и уже в силу этой романтической устремленности представляет интерес как возможный агент, сотрудничающий с Лубянкой по идейным соображениям. А его образование и принадлежность к высшим слоям английского общества обещают ему успешную карьеру государственного чиновника, а значит, и доступ к ценной информации... В один из дней конца мая 1934 года хорошая знакомая Филби по Австрии Эдит Тюдор Харт предложила ему встретиться с "очень важным человеком". Его звали Арнольд Дейч (на самом деле — Стефан Ланг, оперативный псевдоним Отто). Благодаря этому выдающемуся советскому разведчику-нелегалу, работавшему в Англии в 1933 — 1937 годах, и сложилась знаменитая кембриджская пятерка (кроме Филби в нее вошли Дональд Маклейн, Гай Берджес, Энтони Блант и Джон Кернкросс).

После продолжительной беседы Дейч предложил Киму стать "агентом глубокого проникновения". Филби без колебаний согласился, и с этого времени в оперативной переписке резидентур с Центром значился как Зенхен (Сынок).

Первое, что Дейч попросил Кима сделать, — резко оборвать всякие контакты с коммунистами. даже с людьми, просто сочувствующими им. Лубянка поставила перед лондонской резидентурой долговременную задачу: внедрить своего человека в СИС, с тем, чтобы быть в курсе операций британской разведки против Советского Союза. В Филби увидели одного из самых перспективных кандидатов на эту непростую роль...

"ГЛУБОКОЕ ПРОНИКНОВЕНИЕ"

Прямого пути в "рыцари плаща и кинжала" в Туманном Альбионе, разумеется, не было; предстояло разыграть комбинацию в несколько ходов. Первый шаг — попытка попасть в разведку через МИД — оказался для Кима неудачным: "кадровики" Форин Оффис были в курсе левого прошлого выпускника Кембриджа и отказали в приеме на работу.

Тогда Филби стал журналистом, памятуя, что британская разведка часто использует эту профессию как прикрытие для своих сотрудников, а потому и проявляет к ее представителям особый интерес. Через университетского приятеля он познакомился с неким Тэлботом, редактором "Англо-русской торговой газеты", выражавшей интересы бизнесменов, когда-то имевших дела в царской России. Тот замышлял начать издание схожей "Англо-германской торговой газеты". Филби согласился с его предложением редактировать это издание и не прогадал.

Приняв обличье респектабельного редактора, "сочувствующего нацистскому режиму", он вступил в "Англо-германское содружество", обзавелся знакомыми в немецком посольстве, откуда начал черпать интересную информацию, а потом стал ежемесячно наезжать в Берлин. Его принимали в геббельсовском министерстве пропаганды и в МИДе, он заинтересовал Йоахима фон Риббентропа. Но новый резидент в Лондоне, майор госбезопасности Теодор Малли (клички Малый и Манн), предостерег Зенхена: он не должен перестараться в выражении симпатий к нацистам, иначе в случае англо-германского конфликта ему грозят серьезные неприятности.

В 1937 году Филби едет в Испанию и аккредитуется при штабе фашистских мятежников в Севилье — сначала в качестве свободного журналиста, затем корреспондента влиятельной лондонской 'Тайме". Рекомендации германского посольства в Англии, где его охарактеризовали как ярого приверженца фашистских идей, открыли ему доступ даже к генералу Франко, который вручил советскому разведчику (разумеется, не подозревая об этом) орден. Дружеские отношения со столпами франкистского режима позволяли Филби узнавать и такие вещи, которые журналистам никак не предназначались...

Свои сведения Ким передавал представителю НКВД и советнику по вопросам безопасности при республиканском правительстве Испании майору госбезопасности Александру Орлову, с которым встречался в небольшом французском городке Нарбоне у испанской границы. Кроме этого, Филби делился ценной информацией и с парижской резидентурой, отправляя в адрес известного ему "почтового ящика" обычные открытки, на которых между строк делал записи симпатическими чернилами...

В Лондон Ким вернулся маститым журналистом, чьи фронтовые репортажи оценила читающая публика. Поэтому с началом Второй мировой войны его назначили главным военным корреспондентом при штабе английских войск во Франции. Не успел Филби после падения Дюнкерка летом 1940 года приплыть на Британские острова, как в редакции Тайме" ему сообщили, что его разыскивает некий капитан Шелдон из военного министерства. Это был сотрудник МИ-6, занимавшийся подбором кадров. Кандидатуру Филби, как выяснилось впоследствии, подсказал капитану старый друг Кима по Кембриджу Гай Берджес, тоже связанный с Лубянкой.

Но предложенная Шелдоном преподавательская работа в разведывательно-диверсионной школе, которая готовила кадры для заброски в немецкий тыл, не приблизила Зенхена к заветным секретам СИС. Тогда с санкции нового советского резидента в Лондоне Анатолия Горского (в 1944 году он сменил на посту руководителя нелегальной резидентуры в США Василия Зарубина, о котором мы рассказывали в сентябрьском номере "Братишки") Ким вышел на Валентина Вивиана. заместителя директора СИС по внешней контрразведке. Этот человек когда-то был другом Сент-Джона Филби, он искренне обрадовался, встретившись с его сыном... На этот раз удача улыбнулась Киму: по рекомендации Вивиана, учитывая испанский опыт молодого Филби, его назначили в контрразведывательный сектор, который специализировался на поиске и "нейтрализации" вражеской агентуры, проникавшем в Британскую империю с Пиренейского полуострова и из французских североафриканских владений, оккупированных немцами, причем сразу руководителем этого подразделения. Так Зенхен получил доступ практически ко всем материалам, которые накапливались в СИС о деятельности гитлеровских абвера и СД, и не только на юге Европы.

Это сначала от Филби советские руководители узнали о попытках шефа абвера адмирала Канариса наводить мосты с британцами еще осенью-зимой 1940 года, а затем о предложениях Гитлера, с которыми прилетел в Англию в ночь на 12 мая 1941 года его заместитель по НСДАП Рудольф Гесс. Так, в шифротелеграмме из лондонской резидентуры от 18 мая (уже на шестые сутки после поразившего мир перелета нацистского бонзы!) Центр получил сообщение Зенхена, где, в частности, говорилось: "Во время бесед офицеров английской военной разведки с Гессом тот утверждал, что прибыл в Англию для заключения компромиссного мира... Он продолжает оставаться лояльным Гитлеру... Акция Гесса является не бегством, а предпринятой с ведома Гитлера миссией..." Высказывалось обоснованное предположение, что англичане, возможно, сами заманили в ловушку заместителя фюрера, чтобы создать у советского руководства видимость скорого заключения англо-германского мира, а затем и военного союза, направленного против СССР. Если так и было, то, выходит, нашу страну исподтишка пытались подтолкнуть к "превентивному" удару по рейху, который в силу неготовности Вооруженных сил к большой войне мог иметь еще более катастрофические последствия, нежели события лета 1941 года, а с моральной точки зрения урон наносился вообще невосполнимый — ведь тогда агрессором, нарушителем договора о ненападении, выступала советская сторона...

Надо ли говорить, что у Сталина после получения сведений из лондонской резидентуры были все основания подозревать в коварной игре Уинстона Черчилля, делавшего вид, что он "чистосердечно и без всякой задней мысли" предупреждает Москву о подготовленном Гитлером блицкриге против Советского Союза?

"РАЗОБРАТЬСЯ. КАКУЮ ДЕЗИНФОРМАЦИЮ НАМ ПОДСОВЫВАЕТ АНГЛИЙСКАЯ РАЗВЕДКА!"

Аналитический ум, высокая работоспособность и манеры истинного джентльмена способствовали успешному продвижению Кима по службе. Он честно сражался с немецкой агентурой на Пиренеях, и в этом качестве был полезен обеим союзным сторонам. Все, что представляло хоть какой-то интерес для советской разведки, Филби передавал Горскому. Так, от него регулярно поступали дешифрованные англичанами телеграммы резидентов абвера в различных регионах, перехваченная дипломатическая переписка германских дипломатов, содержавшая весьма ценные сведения, как, например, сообщение немецкого посла в Токио Отта рейхсминистру фон Риббентропу о том, что Япония через 10 дней начнет захват Сингапура.

Тем не менее в 1942 году Л. П. Берия, а под его нажимом и другие руководители советской госбезопасности начали относиться к информации Филби, как и других членов "кембриджской пятерки", с недоверием. Поскольку Зенхен не предоставлял материалов, характеризующих операции его коллег по СИС против Советского Союза, из этого сделали вывод, что он "подозрительно преуменьшает работу английской разведки против нас". Разумеется, ничего компрометирующего в этом не было: и активность британских разведчиков на советском направлении тогда была действительно невысока, и Ким просто не имел доступа к таким материалам. Тем не менее Берия распорядился все поступавшие от Зенхена сведения считать вражеской "дезой", и вообще "разобраться, какую дезинформацию подсовывает нам английская разведка", используя "кембриджцев". Подозрения Лаврентия Павловича в отношении Филби основывались главным образом на том, что прежде с ним работали Теодор Малли. расстрелянный в 1938 году как "иностранный шпион", и Александр Орлов, в том же году бежавший на Запад и успешно скрывшийся от преследования в США.

Мысль о затеянной английской контрразведкой МИ-5 оперативной игре против Лубянки с участием "кембриджцев" не давала Берии покоя. Не имея никаких доказательств, он исходил только из своих предположений, причем больше всего его настораживало отсутствие в Англии крупных провалов оперработников резидентуры и их агентов. Так, 25 октября 1943 года в директивном письме в лондонскую резидентуру Центр с подачи Лаврентия Павловича констатировал: "Мы пришли к выводу, что они (члены пятерки) известны СИС и контрразведке, работают по их указаниям и с их ведома... Невозможно допустить, чтобы СИС и контрразведка могли доверить такую ответственную работу и на таких ответственных участках лицам, причастным в прошлом к партийной левой деятельности, в том случае, если эта деятельность не проводилась с ведома этих органов"...

В защиту Филби и его товарищей в Центре вполне определенно высказался нарком госбезопасности Всеволод Меркулов, предостерегавший и Берию, и руководителей внешней разведки от поспешных выводов и настоявший на том. чтобы продолжать работу с "кембриджцами", "предоставив источникам инициативу" и "не показывая им нашей заинтересованности в определенных вопросах".

Чувствовал ли Филби, что к его сообщениям в Москве стали относиться с недоверием? Скорее всего, да. Тем не менее он, получив в августе 1943 года крупное повышение в СИС стал еще более активен.

В ноябре 1944 года Зенхен возглавил 9-й отдел СИС, занимавшийся "борьбой с коммунизмом". Это было то самое место, куда 10 лет назад мечтал внедрить его Арнольд Дейч. Достаточно сказать, что Филби теперь ежедневно докладывали о результатах своей работы 15 дешифро-вальщиков, занимавшихся "раскалыванием" советских дипломатических, шпионских и военных кодов и иногда добиравшихся до существа перехваченных шифротелеграмм из наших посольств, ре-зидентур и штабов. Что именно удалось перехватить и дешифровать английским коллегам Зенхена, Лубянка, естественно, узнавала из его регулярных донесений, к которым прилагались копии секретных материалов. За время Великой Отечественной войны, как подсчитали авторы книги "КГБ в Англии" Олег Царев и Найджел Вест, Филби передал в резидентуру свыше 900 архиважных документов!

Недоверие к "кембриджцам" полностью рассеялось в 1944 году, когда после тщательной проверки поступавших из Лондона материалов аналитики Лубянки пришли к выводу, что ни о какой дезинформации не могло быть и речи, все сведения оказались подлинные и очень ценные.

В 1946 — 1949 годах Ким занимал ответственную должность резидента МИ-6 в Стамбуле. Турецкая столица была тогда поистине осиным гнездом, откуда в СССР ежегодно перебрасывались десятки секретных агентов американской и британской разведок. Филби разрабатывал для них "наиболее безопасные" маршруты заброски, в частности, на торговых судах, направлявшихся в Новороссийск, Николаев и Одессу. Поэтому, едва ступив на советский берег, типовые Джеймсы Бонды сразу попадали в поле зрения поджидавших их чекистов. Но с арестом незваных гостей обычно не спешили, чтобы не подставлять под удар Кима. Тем более что ранее, в августе 1945 года, ему угрожал провал из-за измены советского вице-консула в Стамбуле Константина Волкова.

Этот дипломат, являвшийся по совместительству офицером НКВД, запросил политического убежища у англичан, а чтобы повысить собственную ценность в глазах будущих хозяев, заявил: ему известно о трех советских агентах, внедренных в МИД Великобритании (речь шла о "кембриджцах" Гае Берджесе, Дональде Маклейне и еще одном завербованном в свое время Дейчем "оксфордце", чье имя пока не предано огласке), а также о "работающем на русских начальнике контрразведывательной службы в Лондоне". Филби спасло только то, что глава МИ-6 генерал-майор Стюарт Мензис как раз ему и поручил разобраться с перебежчиком. После экстренного сообщения Зенхена о предательстве Волкова того быстро вывезли в Москву, а Филби, побывав в Стамбуле, представил руководству МИ-6 весьма убедительный доклад, что советский дипломат якобы страдал психическим расстройством и его утверждения о высокопоставленных советских шпионах — не более чем плод больного воображения...

В 1949 году Ким достиг вершины своей официальной карьеры — его назначили спецпредставителем британской разведки при директорах ЦРУ и ФБР в Вашингтоне; эта должность приравнивалась к посту заместителя начальника СИС. Поскольку в его обязанности входила координация усилий английских и американских спецслужб, Филби был в подробностях осведомлен обо всех крупных операциях против СССР и своевременно ставил в известность о них нашего резидента в Нью-Йорке. Кроме того, он поддерживал связь и с канадской службой безопасности, разумеется, с тем же эффектом...

"ЕСЛИ БЫ МНЕ ПРЕДСТОЯЛО НАЧАТЬ ЖИЗНЬ СЫЗНОВА, Я БЫ НАЧАЛ ЕЕ ТАК, КАК НАЧАЛ..."

Эти известные слова Ф. Э. Дзержинского Ким Филби привел, имея в виду себя, на торжественном собрании сотрудников Первого Главного управления КГБ СССР (внешняя разведка) в 1977 году, посвященном 100-летию со дня рождения рыцаря революции, основателя ВЧК — ОГПУ. Коллектив разведчиков встретил появление Филби на трибуне рукоплесканием: они воочию видели живую легенду...

Ким был вывезен в СССР из Ливана в 1963 году, когда возникла реальная угроза его ареста. Этому предшествовали драматические события, достойные пера такого мастера детективного жанра, как, скажем, Грэм Грин, который, кстати, был большим другом Филби.

В 1951 году возникла угроза ареста сотрудников британского МИДа Дональда Маклейна и Гая Берджеса: ЦРУ передало английской контрразведке МИ-5 материалы о поиске утечки секретных сведений по ядерной тематике из английского посольства в Вашингтоне, наводившие на след и того и другого. Посвященный в обстоятельства этого дела Филби вовремя предупредил Центр, и обоих разведчиков благополучно вывезли в СССР. Но затем под подозрением оказался уже сам Филби, несмотря на то, что это он, располагая сведениями о проводящейся американцами разработке Маклейна и отдавая себе отчет, что она завершится его неизбежным провалом, предоставил руководству докладную записку, в которой рекомендовал начальству обратить внимание на некоторых дипломатов, включая и его друга Дональда. Документ этот весомо усиливал алиби Кима.

Тем не менее было начато служебное расследование, подтвердившее, что путь Филби в разведку начинался при деятельном участии Берджеса, что всех троих "кембриджцев" связывала тесная дружба, а приехав в 1950 году в Вашингтон, Берджес одно время даже жил в доме Кима. На допросах, которые вели опытнейшие следователи, Филби, однако, держался с изумительным хладнокровием и не допустил ни малейшей оплошности. В конце концов за отсутствием серьезных улик уголовное дело на него так и не завели, но предложили подать в отставку. Поводом для нее послужило очень резкое письмо, с которым к шефу МИ-6 генералу Мензису обратился директор ЦРУ Беделл Смит. Он ставил в вину Киму тот факт, что все совместные англо-американские операции терпят крах, приводил давние показания перебежавшего к американцам советского разведчика Вальтера Кривицкого (в 1941 году загадочно погибшего в Вашингтоне), что НКВД направляло в Испанию своего агента — талантливого английского журналиста, наконец, ссылался на странную историю с вице-консулом Константином Волковым, где тоже не обошлось без Филби, и в конце категорично настаивал на том, что возвращение его в США в роли спецпредставителя СИС невозможно...

Выйдя в отставку, Ким продолжал жить в Англии и снова зарабатывал на жизнь журналистикой. Что немаловажно — восстановил контакты с СИС, где его по-прежнему ценили как профессионала тайной войны высочайшего класса и не верили обвинениям в связях с советской разведкой. В 1955 году министр иностранных дел Англии Гарольд Макмиллан в ходе дебатов в парламенте вынужден был публично снять с него все обвинения.

"После неудавшейся попытки разоблачить меня в Англии, — вспоминал разведчик в мемуарах "Моя тайная война", изданных в СССР в 1980 году, — я получил возможность "спокойно" пожить и поработать в течение семи лет (1956 -1963), возможность продолжать дело, которому посвятил жизнь... Для советской разведки было небезынтересно познать в самом широком плане ближневосточный феномен, знать все о деятельности ЦРУ и СИС, о действительных намерениях США и Великобритании в этом районе".

23 января 1963 года Ким исчез из Бейрута, а через полгода объявился в Москве. Дело в том, что американские контрразведчики от предателя Анатолия Голицына получили новые данные об истинной роли Филби. Присланный в Ливан представитель СИС Эллиот предложил Киму сделку: он признает свою вину и выдает всю известную ему информацию о советских разведчиках и агентах, а в обмен на это его освобождают от судебной ответственности. Филби, как мог, убеждал Эллиота, что стал жертвой очередного навета. Но кольцо сжималось, и Центр принял решение о спасении Кима...

25 лет оставшейся жизни, вплоть до своей кончины в 1988 году, этот замечательный разведчик прожил в Советском Союзе. Он женился на русской, работал консультантом Первого Главного управления КГБ СССР, много путешествовал, писал мемуары. В своем последнем интервью, которое Ким дал английскому публицисту Филиппу Найтли в январе 1988 года, он заявил: "Что же касается возвращения в Англию, то она для меня теперь чужая страна. Здешняя жизнь — это моя жизнь, и переезжать я никуда не собираюсь. Это моя страна, которой я прослужил более пятидесяти лет... Я хочу, чтобы мои останки покоились там, где я работал".

Похоронили Кима Филби на Новокунцевском кладбище. Его могилу всегда украшают живые цветы …